если на ноже будут мои отпечатки пальцев?
Я впервые замечаю небольшие пятна крови на ткани своего свадебного платья. Как я не заметила их раньше?
«Ты сделала это».
— Нет.
Я поднимаюсь с пола и бегу в ванную, сую руки под горячую воду. Красная жидкость окрашивает раковину из закаленного стекла, исчезая в стоке.
Глава 24
Я опускаюсь на скрипучую кровать в мотеле. Я выбрала дешевый мотель на окраине города, далеко от того места, где жила, и на значительном расстоянии от отеля «Бруксайд».
Я сижу на комковатом матрасе, зажав руки между дрожащими коленями, и чувствую, как сомнения терзают мой разум. Я нахожусь в такой прострации, что едва ощущаю свои ноги, стоящие на протертом до дыр ковре.
Я должна вернуться и должна сдаться. Если я убила Дилана, даже если и не помню, как это сделала, то заслуживаю тюрьмы.
Убеждаю себя встать и поступить правильно, но тело меня не слушается.
От одной мысли, что меня бросят за решетку, становится дурно. Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как навещала отца в тюрьме. Я не повторю его судьбу. К черту такую семейную традицию.
Слезы снова льются, а к горлу подкатывает желчь.
В этот раз я успеваю добежать до ванной комнаты, но в моем желудке почти ничего не осталось.
Я беру отрывок туалетной бумаги и вытираю губы.
Через окно слышится мелодия, играющая в фургоне с мороженым. Она приносит с собой воспоминания о детстве. Каким бы несчастным ни было мое детство, эта ситуация намного хуже.
Музыка исчезает вдалеке. Я подскакиваю от неожиданности, когда через тонкую стену слышу резкий звонок своего телефона.
Словно во сне захожу в комнату и вижу на экране незнакомый номер. Это может быть полиция, так что я не отвечаю.
Я падаю на постель и сворачиваюсь клубком, не сводя глаз с телефона, который, наконец, замолкает после пяти пропущенных звонков.
На меня накатывает ошеломляющее чувство одиночества. Мне кажется, что я не справлюсь с этим одна. Мне нужно поговорить с кем-нибудь хотя бы несколько секунд, с тем, кому небезразлична моя судьба, с тем, кто знает, что я никого не убивала.
Я набираю номер Талии.
Она берет трубку, прежде чем я успеваю передумать и сбросить вызов.
— Пейдж? Почему ты мне звонишь? Разве ты не должна праздновать вместе со своим новоиспеченным мужем?
В ее словах слышатся нотки веселья.
Но мне не до веселья, я реву и плачу так, как никогда в жизни.
— О, нет, — тихо произносит Талия. — Что случилось?
На дальнем конце провода слышится шорох. Должно быть, она села на постели.
— Кое-что… Кое-что ужасное.
Я сжимаю переносицу, мокрую от слез и пота.
— Я… Талия…
— Я здесь, милая. Дилан что-то натворил?
Я проглатываю комок слюны.
— Да. Нет. Дилан… О, боже мой, Талия, он мертв.
Она молчит. Между нами повисает напряженная тишина.
— Пейдж, о чем ты говоришь? — прерывистым шепотом спрашивает она.
Мне тяжело вспоминать события сегодняшнего утра, но я пересказываю все. Она моя лучшая подруга, и я могу полностью доверять ей.
— Что, если это сделала я? Что, если я убила Дилана? Я ничего не помню. Последнее, что я помню, это как пошла спать.
— Пейдж, ты должна успокоиться. Дыши. ― Пауза. — Где ты? Ты все еще в отеле?
Я качаю головой.
— Я должна уйти отсюда. Я не могу отправиться в тюрьму, — шепчу я. — Я должна… исчезнуть.
— Нет. Не делай того, о чем пожалеешь.
Она судорожно вздыхает.
— Приезжай ко мне. Мы разберемся во всем вместе. Наймем адвоката, и он тебе поможет.
— Не могу. Меня признают виновной. Я это знаю.
Вытираю щеку тыльной стороной ладони.
— Нет, не признают. Ты не можешь знать этого наверняка.
— Но я знаю. Я это чувствую.
Я шумно выдыхаю.
— У меня всегда все не как у людей. Я проклята.
Райан был прав, когда сказал, что счастье не для таких, как мы.
Между нами снова повисает тишина, я слышу на заднем фоне шум работающего телевизора.
— Талия? — зову я.
Когда она не отвечает, я беру в руки пульт и включаю телевизор у себя. Я переключаю канал за каналом, пока не нахожу то, что ищу.
Рыжеволосая репортер новостей стоит перед зданием отеля «Бруксайд» и сообщает о трагической смерти Дилана Бакстера, умершего всего через несколько месяцев после отца. Внизу субтитрами идут пять слов, первые гвозди в крышку моего гроба.
«Жену хотят видеть на допросе».
— Может ли жена Дилана Бакстера иметь отношение к его смерти?
Репортер бросает взгляд на отель за своей спиной.
— Смотрите далее. Мы будем сообщать о развитии событий.
Мои глаза прикованы к экрану. Я смотрю мимо репортера на труп, накрытый простыней, который выносят из дверей отеля.
Я выключаю телевизор, засовываю кулак в рот и раскачиваюсь взад-вперед.
— Пейдж, милая, пожалуйста, послушай меня…
— Прощай, Талия, — говорю я, не давая ей возможности уговорить меня сдаться. — Я люблю тебя.
Мне осталось только одно, и оно не имеет отношения к наручникам, которые хотят сомкнуть на моих запястьях.
Глава 25
Последние следы краски для волос медного цвета окрашивают ржавый таз, а затем исчезают в стоке. И я сразу вспоминаю кровь Дилана.
Три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Но мне кажется, что я скрываюсь уже год.
Встречаюсь взглядом со своими голубыми глаза в запотевшем зеркале над раковиной и разглядываю тени вокруг них.
Последние дни так вымотали меня, что я гадаю, смогу ли выжить в следующие дни, недели и месяцы.
После нашего разговора с Талией, многое изменилось. Я сразу же пошла и купила недельный запас еды и напитков, а еще краску для волос и некоторые туалетные принадлежности. Затем села на автобус до Уэллиса, сонного городка в сорока минутах езды к северу от Корлейка.
Перед поездкой в Уэллис я выбросила свой мобильный телефон на случай, если полиция решит использовать его для моего розыска. Купила подержанный телефон и дешевый ноутбук в магазине электроники недалеко от остановки.
Как я и ожидала, новость об убийстве Дилана разнеслась по всей стране, и, будучи последним человеком, который видел его живым, я официально являюсь подозреваемой номер один.
Фотография, обошедшая все новости, была сделана одним из репортеров, с которым мы столкнулись в холле отеля.
Мне следовало прислушаться к своим инстинктам и не выходить замуж за Дилана. Конечно, я никогда бы не подумала, что моя свадьба закончится такой трагедией, но я должна была понимать, что счастье не для
