– господином или невольником (манципием)?
Гримферантес. Невольником. Ведь если так и есть, как ты подробно рассказал, и [если] я понимаю, что нет ничего более верного, то [полагаю, что] многие слуги гораздо лучше и превосходнее меня.
Флексибулус. Легко ли это, узнаешь. Отправляйся домой и с самим собой снова обдумай, исследуй, взвесь; чем больше будешь заниматься, тем поймешь это вернее и надежнее.
Гримферантес. Прошу тебя, прибавь другое, если считаешь нужным: ведь я чувствую, что в течение часа я настолько изменился, что мне вообще кажется, будто я уже другой.
Флексибулус. О, если бы тебе выпало на долю то, что [случилось] с Полемоном философом! [330]
Гримферантес. Что с ним случилось?
Флексибулус. От одной речи Ксенократа он сделался из беспутного и пропащего самым усердным в мудрости и всех добродетелях и вышел философом большой известности, преемником Ксенократа в Академии. А ты, мой сын, когда открыто признаешь, сколько тебе недостает для доброты [из того], (что у многих других в избытке), то истинно и от всей души уступишь другим и в них будешь уважать доброту, которой, как увидишь, они украшены, ты же лишен. Уже самим своим размышлением ты обесценишь себя и смиришь себя настолько, что никому столь низкого происхождения и ничтожному не возразишь, кого сознание твоей души не поставит впереди тебя. Ибо ты не сможешь побудить себя поверить, что кто-то хуже тебя, разве только злость и испорченность того не обнаружили себя открыто, твое укрывается с большей предосторожностью (tua delitescit cautious) [331].
Гримферантес. Что затем последует?
Флексибулус. Если ты сделаешь это, то последует истинное и прочное свободное воспитание, а также благовоспитанность (urbanitas) или как теперь говорят, aulicitas. Ты будешь приятен и любим всеми, но отныне не оценишь это высоко. Будешь же приятен бессмертному Богу, что станет для тебя тогда единственной заботой.
XXV. Наставления по воспитанию
Будеус [332], Гримферантес
Будеус. Но каково это столь сильное и столь внезапное изменение? Его можно было бы поместить среди «Метаморфоз» Овидия [333].
Гримферантес. В худшую или в лучшую сторону?
Будеус. В лучшую, на мой взгляд. Ведь из внешнего уважения, жеста, слов, деяний можно оценить и определить добрый образ мыслей.
Гримферантес. Значит, есть то, с чем можно меня поздравить, милейший товарищ.
Будеус. А я и поздравляю тебя, и побуждаю идти дальше и получать изо дня в день большой прирост того доброго плода, молю [об этом] Бога и всех святых. Но сделай милость, не лишай столь дорогого друга [рассказа] о таком выдающемся и славном искусстве, которое за короткое время влило в человеческую душу столько честности (probitas).
Гримферантес. Искусство и источник этой реки – плодоноснейший Флексибул, если ты его знаешь.
Будеус. Кто не знает мужа огромных знаний и опыта в делах, не только известного этому государству, но дорогого и почитаемого некоторыми [другими]? Я от рождения слышал о нем от отца и старших. И ты счастливец оттого, что будешь более близко его слушать и будешь с ним общаться по-дружески, откуда приобретешь большую пользу для правильного устроения нравов!
Гримферантес. Насколько счастливее ты, у кого, как говорят, это [воспитание] берет начало дома. И ты можешь не однажды и не дважды, как я, но ежедневно, сколько будет угодно, слушать такого отца, мудро рассуждающего о важных и полезнейших вещах.
Будеус. Оставь теперь это, начатая речь пойдет о тебе и Флексибуле.
Гримферантес. Тогда умолчим о твоем отце, поскольку он так тебе дорог, вернемся к Флексибулу. Никого нет сладостнее этого мужа в речи, никого рассудительнее в советах, никого серьезнее, благоразумнее, святее в наставлениях. Поэтому тем вкусом, который он сам во мне возбудил, усилена и разожжена во мне удивительным образом жажда черпать из столь сладостного источника мудрости. Описывающие круг земной рассказывают, что существуют источники с удивительными природными свойствами: одних они опьяняют, у других уничтожают пьянство, третьим прививают тупоумие, иным – сон; я испробовал такой источник, который имеет силу сделать из животного человека, из пропащего и никуда не годного человека – ангела.
Будеус. Мог бы я что-то испробовать из того же самого источника, хотя бы краями губ?
Гримферантес. Почему не мог бы? Я тебе покажу дом, где он [Флексибул] живет.
Будеус. Вот это, пожалуй, в другой раз. Однако во время прогулки (или сядем, если угодно) сообщи мне немного из его наставлений, которые ты считаешь наилучшими и важнейшими.
Гримферантес. Право же, расскажу охотно – и чтобы тебе угодить, если смогу, и ради своих воспоминаний. Прежде всего, он [Флексибул] учил меня, что каждый должен думать о себе не высокопарно, но умеренно или, вернее, смиренно. В этом собственная и основательная основа наилучшего воспитания и истинной учтивости. Потом усердно трудиться, чтобы совершенствовать душу, а также украсить ее познанием дел, наукой и упражнениями в добродетелях; в противном случае человек не есть человек, но скот. Участвовать в священнодействиях с великим вниманием и уважением; все, что ты там услышишь или увидишь, считать великим, восхитительным и божественным, и они превзойдут твое понимание. Многократно вверять себя просьбам к Христу, на Него следует возлагать всю свою надежду и веру. Быть послушным родителям, заботиться о них, служить и всюду, где есть возможность, оказывать им услугу, быть полезным, помогать. Магистра почитать и уважать как родителя не тела, но (что гораздо больше) души. Священнослужителей Господа почитать и показывать себя слушателем их учения, они сообщают нам о деяниях апостолов и даже самого Господа. Перед стариками вставать, обнажать голову, внимательно слушать их, у которых от длительного опыта в делах накоплено знание. Магистратов почитать и слушать их предписание, когда они что-то повелевают, забота о нас им поручена Богом. Людей большого ума, большой образованности чтить как честных, восхищаться ими, окружать вниманием, желать им блага; добиваться их дружбы, сердечности, чем приобретается большая польза; и лучше всего, чтобы мы стали подобными им. Наконец, подобает оказывать уважение благородным, [и] потому проявлять его вежливо и охотно. Что ты скажешь об этих предписаниях?
Будеус. Мой взгляд заимствован из некоей богатой кладовой знания. Но скажи мне, разве нет среди многих людей, поднятых к благородству, недостойнейших, как и священнослужителей, не отвечающих высокому титулу, и дурных магистратов, и глупых и безумных стариков? Что о них думал Флексибул? Разве их следует одарять тем же почетом, каким лучших?
Гримферантес. Флексибул не отрицал, что таковых немало. Но он не признавал за нашим возрастом способности различать [людей] такого рода среди других. Мы еще не стали обладателями такого и ума и благоразумия, чтобы могли судить об этом. Это строгое суждение следует оставить мудрым мужам и тем, кому вверено управление теми [людьми].
Будеус. Кажется, именно это верно.
Гримферантес. Он [Флексибул] добавил также, что юноша не
