всеми основными американскими блюдами, очень хорошо приготовленными. Большой сочный стейк был настоящим блаженством после того, как я несколько месяцев не могла отыскать красного мяса. Скажите мне, друзья и соотечественники, ну какова вероятность такой находки?
— Потрясающе! — ответил Джордж. — Нужно скорее идти туда, я слышал, в Нагасаки до сих пор сложно раздобыть приличный кусок мяса.
— Кто открыл ресторан? — рассеянно спросил Кен. Еда была последним, что занимало сейчас его мысли. — Американец?
— А вот и нет, здесь я вас удивлю! — ответила Люси, театрально разводя руками. — Хозяйка — японка из Нагасаки. Я вчера с ней познакомилась, очень элегантная леди. Она была одета в нарядное кимоно с цветочным рисунком, и должна отметить, что в женщинах в кимоно есть нечто особенное. Оно придает каждой женщине элегантную загадочность! — продолжала Люси, слегка сбиваясь с мысли, как с ней всегда случалось, когда она была чем-то взволнована.
— Ресторан, Люси… — напомнил Джордж, слегка раздраженный ее словоохотливостью. Эта женщина никогда не дойдет до сути!
— Ах да, его владелицу зовут Тёо-Тёо, я так поняла, это переводится с японского как «бабочка», — продолжила Люси. — Наверное, прозвище. Более того, она вполне прилично говорит по-английски!
Она резко замолчала, когда поняла, что никто, кроме нее, не только ничего не говорит, но даже не дышит.
— В чем дело, парни? — встревоженно спросила она. — Я что-то не то сказала?
Когда никто не ответил, Люси нервно откашлялась.
— Серьезно, что случилось? Эта Тёо-Тёо-сан что, призрак или воскресла из мертвых?
— Вы сказали, хозяйку зовут Тёо-Тёо? — наконец переспросил Кен, дрожащим от волнения голосом.
— Именно это я и сказала, громко и ясно, — нетерпеливо бросила Люси, потому что пришел ее черед чувствовать раздражение. — Серьезно, что с вами такое?
— Вы только что рассказали нам то, что значит для нас и в особенности для Кена много больше, чем вам известно, Люси, — ответил Джордж. — Вы не возражаете, если мы попросим вас оставить нас ненадолго одних, чтобы мы обсудили эту новость, а потом мы вам все расскажем?
— Хорошо, — пожала плечами Люси с таким видом, будто она очень даже возражала, но соглашалась с тем, чтобы ее просветили позже, после чего вышла из комнаты.
— Джордж, вы слышали, что только что сказала Люси? — воскликнул Кен еще до того, как дверь за ней закрылась. — Думаете, возможно, что эта хозяйка ресторана — моя мать?
— Нельзя ничего утверждать, но Тёо-Тёо, Бабочка, — не такое уж распространенное имя, точнее прозвище. В любом случае только человек с особым отношением к американцам откроет здесь американский ресторан, — ответил Джордж. — Конечно, единственный способ узнать наверняка — это сходить туда и проверить.
— Не могу поверить, что так легко было найти мать в этом огромном городе, здесь должен быть какой-то подвох. Я думал, мне несколько месяцев придется расспрашивать, чтобы найти хоть какую-то зацепку! — сказал Кен нетвердым голосом. — Понимаете, Джордж? Я боюсь, что побегу туда — и тут выяснится, что это была ложная тревога!
— Слушайте, Кен, жизнь полна сюрпризов и иногда не так трудна, как кажется, — мягко ответил Джордж. — Давайте просто сходим в ресторан пообедать, как только он откроется, и все узнаем. Знаю, вам пришлось нелегко в детстве, ведь вы всегда ощущали себя не совсем на своем месте и чувствовали, что в вашей жизни чего-то не хватает — продолжал он. — Но, как говорят, жизнь иногда совершает полный круг, и в какой-то момент удается разобраться с нерешенным вопросом. За этим вы и приплыли в Нагасаки, Кен, — найти ответ на свой вопрос и наконец почувствовать себя целым.
Молодой человек кивнул и, сглотнув комок в горле, ответил:
— Вы правы, Джордж, давайте сходим в ресторан, как только он откроется. В конце концов, я преодолел тысячи километров, чтобы встретиться с женщиной, которая меня выносила, и не должен бояться того, что узнаю.
Джордж кивнул, потом молча открыл дверь, чтобы впустить Люси, которая явно смутилась, когда ее застали подслушивающей у замочной скважины.
Джордж неторопливо поведал ей всю будоражащую воображение историю, соединяющую два континента — историю, сформировавшую и разрушившую жизни трех людей: Бенджамина Пинкертона, Тёо-Тёо-сан, или Бабочки, и их сына Дзинсэя, или Кена Пинкертона, как его назвали в Америке.
В этой необыкновенной паутине человеческих эмоций важную роль играла и миссис Синклер, тетя Люси, — ведь это она до такой степени «американизировала» Тёо-Тёо, что та изучила американские обычаи, чтобы порадовать любовь всей своей жизни, Пинкертона, и даже погрузилась в ресторанный бизнес, чтобы не потерять культурную связь со своим американским «мужем» и сыном.
Все это было слишком для добросердечной американки со Среднего Запада, которая ни разу в жизни не сталкивалась со сложными ситуациями, и она заплакала.
— Боже, — безостановочно всхлипывала Люси Синклер. — Какая история! Бедная Бабочка: сначала этот ужасный американец Пинкертон обманул ее, убедив, что она выходит за него замуж, а потом бросил и, в конце концов, забрал у нее сына. Как у нее достало сил справиться?
— Знаете, это такая необычная и интригующая история в духе историй о роковых женщинах, что кто-то должен сочинить на ее основе пьесу или оперу! — добавила она какое-то время спустя, воспрянув духом. — Я прямо представляю себе сцену и Бабочку в ее прекрасном кимоно в главной роли!
ГЛАВА 27
Кен Пинкертон думал, что, получив достоверную информацию о местонахождении матери, не в силах будет ждать ни секунды и сразу же бросится проверять.
Но странное дело: теперь, когда настал момент познакомиться с женщиной, образ которой всю жизнь преследовал его, он не торопился ее увидеть. Он словно боялся того, что найдет в конце пути и как это повлияет на его дальнейшую жизнь.
Будь Кен честен с самим собой, он бы признался, что даже хотел, чтобы поиски матери заняли больше времени: тогда к моменту встречи он бы уже освоился в Нагасаки и они смогли бы лучше понять друг друга.
Джордж понимал его внутренний конфликт и не торопил.
— Пойдем туда, когда будете готовы, Кен, — сказал он, останавливая Люси Синклер, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, готовая бежать к Бабочке с новостями о давно утраченном сыне.
На следующий день, после бессонной ночи, которую Кен провел, ворочаясь с боку на бок, он наконец решился и, выскользнув из гостевого дома, направился в переулок возле порта. Он решил пойти один, ибо чувствовал, что тот момент, когда они с матерью встретятся после десятилетий разлуки, должен принадлежать только им. Он шел, не зная толком куда, пока не заметил большую вывеску в цветах американского флага — красный, синий, белый —
