с них розовые очки. Да, нехорошо получилось…
Сидящий рядом со мной Самсон, невесть каким образом вырвавшийся из-за усиленного железными трубами и сеткой рабицей забора, поводил носом и щурил на солнце красноватые глазки.
– Ну что, свин, – похлопал я его по упитанному боку, – опять мы одни остались?
– Хр! – возмутился хряк. Именно возмутился. Я уже почти научился распознавать его настрой по интонациям.
– Но ты же свин. Разве не так?
– Уи-и!
– Француз, тоже мне! – фыркнул я. – А ты видел, ребята-то борются с Айем и при этом консультируются с ним? Нет, серьезно!
– Хрю? – не поверил Самсон.
– Можешь не сомневаться, я собственными глазами видел у них эфорамки. Не для заказа же пиццы они их нацепили.
Хряк презрительно хрюкнул. Похоже, он был абсолютно со мной согласен.
– Хотя, кто их, философов, разберет.
Я покопался в кармане штанов и достал несколько тощих морковок, что выдернул из огорода, разбитого у дома «бобров». Одну я протянул хряку – тот в сомнении повел пятачком, но подношение принял. Еще одну я тщательно протер и впился в нее зубами.
– Вот я и говорю, – сказал я, хрумкая сочной сладкой морковкой, – люди борются с искусственным интеллектом, спрашивая у него советы, как следует поступить. Нонсенс? Как есть, в чистом виде.
– Хрю, – поддакнул свин и ткнулся пятачком мне в колено, требуя еще морковку. Я протянул ему сразу две.
– Ты спрашиваешь, что такое эфорамки?
– Чав, чав, – сказал Самсон, закатывая глаза.
– Это, брат, такая вещь, с помощью которой человек скоро и вовсе разучится говорить и вообще двигаться. Впрочем, тебе не понять – ты и так у нас молчун. И вообще.
Хряк подозрительно покосился на меня, перестав жевать.
– Нет, нет. Ты неправильно меня понял. Самсон у нас умнее многих гигантов мысли.
– Уи-и! Хр, – благосклонно согласился хряк и продолжил перекатывать в пасти морковки.
– Но я не о том. Понимаешь, эфорамка – такая штука, которая читает мысли. Ну, не совсем мысли, конечно – так, примитивные устремления, на которые можно натаскать нехитрые устройства. Например, где находится ближайший магазин или автобусная остановка, чем можно перекусить, чтобы лишние калории, не дай бог, не отложились на бедрах или животе – у кого где. Еще может помочь в простейших формах выражения эмоций в чате. К примеру: «Фи!» или «Класс!», а вот с «ё моё» или «чтоб тебя» уже ничего не выйдет, потому как слишком сложный эмоциональный окрас.
Хряк кивнул. Ему было все понятно.
– Но для рядового современного человека вполне достаточно. Ведь общение у него происходит на уровне бытовых фраз, а все потребности сводятся к стандартному набору: еда и покупки. А поев и накупив всякой всячины, человек от скуки начинает проявлять любопытство к окружающему его миру – ведь нужно же чем-то заниматься в свободное время! Например, следить за своим ближним или перемалывать сплетни. Вот ты чем занимаешься в свободное время?
– Хрю! – потребовал добавки Самсон.
– Все с тобой ясно, – грустно вздохнул я и протянул хряку всю оставшуюся у меня морковь. – У тебя еще не удовлетворена желудочная потребность. Ну а потом, потом-то что?
Хряк не ответил. Да и так было понятно: наступления сытости и перехода к познанию окружающего мира ожидать не приходилось, ведь Самсону шесть морковок, как мне горсть крошек.
– Плохо Самсон, очень плохо! – пожурил я хряка. – Впрочем, свин ты и есть свин – чего с тебя взять, – беззлобно заметил я. Глупо, конечно, разговаривать с хряком, но он по крайней мере умеет слушать. – А вот ты представь себе: человек уже не может без подсказки и шагу ступить. Он непрерывно спрашивает у искусственного разума, что ему следует сделать, как поступить, чем перекусить, что купить и где находится предмет его интереса. Ни памяти, ни суждений – набор примитивных моторных навыков. Хорошо ли это?
– Хрю!
– Правильно: плохо! Неужели человек сам не в состоянии решить, как ему следует поступить, и что необходимо сделать?
Самсон перестал жевать и уставился на меня. Вопрос, похоже, его озадачил. Глупости, конечно, но мне было приятно, что кого-то интересуют мои пустые размышления. Хряк тем временем сглотнул остатки морковки и повел пятачком, втягивая воздух.
– Нет больше морковки, – сказал я, но хряк не поверил мне и ткнулся пятачком в карман брюк. – Ну что, убедился?
Хряк недовольно хрюкнул и издал тяжкий вздох.
– Слушай! – я подскочил на бугорке от внезапно охватившего меня волнения.
Самсон с надеждой скосил левый глаз.
– Нет, морковка точно закончилась. А вот насчет эфорамок…
– Федя? Ты чего здесь шумишь? – донеслось из-за кустарника, росшего за моей спины.
Голос был мне хорошо знаком, и я не стал оборачиваться. Сейчас, конечно, Степан примется выговаривать мне.
– А этот откуда здесь взялся? – удивленно воскликнул Степан, заметив прибившегося ко мне хряка.
– Пришел навестить друга, – буркнул я. – Вдвоем веселее.
– Ну, ты уж совсем чего-то раскис. – Степан постоял надо мной, потом опустился рядышком на землю и сцепил руки на коленях. – Картошки в этом году завались будет.
– Да, – согласился я. – Урожай хороший. Но ты ведь не о нем пришел говорить?
– Кхе, – сказал Степан, дернув подбородком. – Тяжело с тобой, Федя. Обидчивый ты.
– Никак успокаивать меня пришел?
– И прямолинейный, – добавил Степан. – Даже слишком.
– Разве прямолинейность – плохое качество? Или ты меня звал, чтобы я вашей конторе дифирамбы пел? А что до обидчивости, так мне фиолетово, если честно. Я тебе уже говорил, но еще раз повторю: не я вам навязывался – ты меня из моей родной дурки вытянул. А с дурака что взять?
– Уи-и! – поддакнул Самсон.
– Во-во. По-французски сечешь, Степа?
– Секу, – усмехнулся тот, отдирая от штанины приставший репей. – Только задачку ты нам серьезную задал. Обсудить надо было.
– А я, значит, мешал вам.
– Не то чтобы мешал, – поерзал Степа на кочке, – а только мы и сами теперь толком не знаем, куда, образно выражаясь, стопы направить и к чему руки приложить. Вроде бы, все ясно как день было, а теперь…
– Могу идею подкинуть, если интересно.
– Ну-ну, я слушаю, – мгновенно посерьезнел Степан.
– Мы тут с Самсоном подумали, и я решил, что имеется направление, куда реально можно приложить ваши руки и направить стопы.
– Не ерничай.
– Нет, я серьезно!
– И что же это?
– Эфорамки.
– Что? – непонимающе воззрился на меня Степан.
– Эфорамки. Человек сейчас без них шагу ступить не может.
– Предположим. И?
– Мне кажется, чтобы он зашевелился, нужно лишить его удобства.
– Хм-м, – Степан помял пальцами подбородок. – Не лишено смысла, хотя и не факт. Но как же ты предполагаешь лишать людей эфорамок.
– Очень просто. Сорвать, разломать, растоптать.
– Шутки у тебя, – проворчал
