Клод. Я могу только представить, как он перепугался, увидев меня, с кочергой в руке и с пульсирующим кровавым светом медальоном послушницы на груди.
Он встает на месте и замирает, как заяц, открыв рот.
— Еще шаг и окажешься с проломленной башкой на полу, дружочек, — говорит Клем и забирает из дрожащей руки юнца бутылку с веселящим зельем, которую ему, похоже, доверил нести Шелли.
Юнец дрожит всем телом и фонарь, который он держит во второй руке, создает зловещие пляшущие тени на стенах.
— Ого, — говорит Клем, — я такого дорогого и не пила никогда. Смотри, Элис, это что-то явно не для бедных.
— Простите, — пищит Клод, заливаясь потом, — я не хотел ничего такого, можно я, пожалуйста, пойду?
— В каком это смысле, пойду? Вы же с приятелем только пришли, и уже хотите уйти? Вам что-то не понравилось?
— Все понравилось…
— Ну так и присаживайся, как тебя, Клод, верно? Присаживайся и чувствуй себя, как дома. Посидим, выпьем, поболтаем о жизни.
Клод косится на лежащее на полу бездыханное тело инквизитора Шелли и сглатывает.
— Я не имел никакого злого умысла, я вообще не хотел сюда идти. Это все Шелли. Он меня вынудил. Он все время заставляет меня делать то, что я делать не хочу, все время предлагает вещи, которые недостойны инквизитора. И сейчас я не хотел сюда идти, клянусь вам.
— И девственности лишиться ты не хотел, мальчик? — спрашивает клем и подходит к нему совсем близко.
— Не хотел…
— Значит, ты ревностный служитель и никогда не отходишь от истинного пути?
Она тянет его за воротник и приближает его лицо к своему.
— Да…
— И ничто на свете не сможет тебя переубедить? Почему же тогда твое тело говорит об обратном? Может быть, на самом деле, ты хочешь, но боишься себе признаться?
— Не знаю… — говорит он уже неуверенно.
— А я тебе нравлюсь? — шепчет она ему на ухо.
— Нет… То есть, да, но мне нельзя думать о таком, мисс. Я давал обет целомудрия и это важная часть….
— Если ты поможешь мне снять эти чертовы амулеты и выбраться отсюда, получишь все, что хочешь. Нас сюда привезли специально для епископа и лучше нас нет никого. Вот только отдаемся мы лишь по своей воле. Что бы ни говорил твой приятель, мы не просто шлюхи, которые готовы спать с кем угодно за пригоршню монет. Ты поможешь нам, а мы тебя отблагодарим. Хочешь, это буду я одна, хочешь вместе с подругой, или по очереди. Как угодно. Твои самые яркие фантазии станут реальностью. У тебя ведь были грязные фантазии, Клод?
— Нет… — шепчет он.
— Не ври мне, мальчик. Скажи, правду. Никто не узнает. Шепни на ухо.
Я слышу, что он что-то шепчет Клем на ухо и отвожу взгляд, поражаясь и отчасти даже восхищаясь методами Клементины. Если ей удастся переманить этого юнца на нашу сторону, то возможно, он действительно сможет помочь нам удрать отсюда.
Пока клем продолжает обрабатывать юнца, я подхожу к лежащему на полу Шелли и трогаю его пульс. Сердце едва бьется, но я все равно боюсь, как бы он не очнулся. Клем застала его врасплох, но если бы не это, мы бы с этим здоровенным мужиком не справились.
— И ты можешь это сделать?
— Но они узнают…
— Когда пыль уляжется, мы будем уже далеко отсюда. Никто не узнает, что ты помог нам. Они войдут, увидят вскрытые покои, увидят бездыханного инквизитора и поймут, что мы сбежали из за него. А ты будешь спокойно спать у себя, словно тебя тут и не было.
— Если вы не хотите быть здесь, почему они вас держат?
— Хороший вопрос, — говорит Клем. — Я бы лично задала его тому мерзкому старикашке, но боюсь, мне вряд ли представится такая возможность.
— Вы о ком?
— О вашем епископе, мерзкий ублюдочный подонок с серыми глазками.
— Нельзя так говорить о святейшем.
— Похоже, святейший он только для наивных мальчиков, вроде тебя. Ну так, что, сделаешь ты доброе дело, или так и будешь трястись? Станешь мужчиной, или останешься наивным кроликом?
Несколько секунд Клод молчит, а потом, словно решившись, отвечает.
45
Клод смотрит на нас, переводя взгляд с меня на КЛем. Его страх и нерешительность почти осязаемы в этот момент и проступают на лице, сменяя друг друга. Однако, есть что-то еще. Он хмурится, и, наконец, взгляд его задерживается на лежащем на полу Шелли.
— Все это неправильно, — наконец, на удивление твердо говорит он. — Мы все давали обеты, но не все им следуют. Такого не должно быть. Правила должны быть одинаковыми для всех, иначе в нашей вере нет никакого смысла. Я поклялся отдать свою жизнь служению, в то время, как эти… Устраивают тут настоящий бордель.
Глаза Клем от его слов загораются и она расплывается в улыбке.
— Вот, слова человека, достойного быть инквизитором, — говорю я, подбадривая Клода, голос которого дрожит от волнения.
— Только вот есть проблема.
— Какая?
— Я не смогу снять с вас амулеты. Их может снять только епископ, или тот, кто их на вас настраивал.
— Инквизитор Блэйк, — говорю я.
— Да, это ведь он доставил вас сюда. Эти амулеты несут в себе частицу его и частицу вашей крови в равной пропорции, только опытный инквизитор владеет сопряжением камня и крови, так что и разъединить их под силу только ему.
Я слышу досадливый стон Клем.
— И что, совсем ничего нельзя сделать? Ты же инквизитор, ты должен знать их уловки. Наверняка есть какой-то хитрый способ «для своих».
— Остается только надеятся, что вам удастся сбежать достаточно далеко, прежде, чем вас хватятся. И делать это надо быстро. Все, что я могу — это ослабить их силу, но как только я оставлю вас, вы снова будете как на ладони и инквизитор Блэйк сможет остановить вас одним жестом, где бы вы ни находились.
— Ну сделай, что можешь, — говорю я, — а мы уже как-нибудь справимся дальше.
Как мы справимся дальше, я понятия не имею, но чувствую. что упускать этот шанс — преступление. И такого шанса нам может больше не представиться никогда.
Клод подходит ко мне, что-то быстро шепчет и касается пальцем медальона, отчего тот перестает пульсировать и почти гаснет прямо на глазах, оставляя лишь тускло тлеющий уголек где-то глубоко внутри красного камня.
— Ух ты! — говорит клем восхищенно, — А мой? СДелай так же с моим!
Он подходит к ней и осторожно, дрожащими пальцами берет ее медальон. Она не сводит с юнца глаз и ему явно неловко
