прочла?!»
Тамара без особенной на то причины проверила разряжающийся телефон. Агата со вчерашнего дня ничего не написала, от Ромки вестей тоже не было, только одно-единственное сообщение от Ксюхи с прикреплённой фотографией кота, утрамбовавшегося в стеклянную вазу. «Доказано, что коты — жидкость» — было написано на фотографии.
Минуты до начала их спектакля тянулись мучительной чередой. Сначала со сцены поздравления ДК произносил мэр Ветродвинска, потом его заместитель, потом сам директор ДК, потом начал петь какой-то шумный частушечный оркестр…
«Интересно, а они тоже в счёт идут?» — подумала сбитая с толку Тамара, так и не выучившая свой текст, но запомнившая основную эмоциональную составляющую. После частушечников выступила танцевальная группа одного из клубов Дома Культуры, а после на сцену вышла та самая женщина в узком чёрном платье, которую Тамара видела рядом с Дурьей.
— Почётная поэтесса Ветродвинска и главный спонсор нашего сегодняшнего мероприятия, — провозгласил ведущий (мужчина в круглых очках и в странном галстуке), — Юлия Витальевна Швецова!
Встав у микрофона, будто потерявшийся чёрный лебедь, она томно взглянула на зал из-под намакияженных глаз, в плавном изгибе вытянула руку вперёд, открыла широкий, с четверть лица, рот и заговорила:
— Когда ветрами бури полны,
На берег всходят ночи волны…
По какой-то причине от её стихов Тамара поморщилась, хотя в поэзии совершенно ничего не понимала. Конечно, некоторые стихи из школьной программы ей нравились (а «Евгений Онегин» и вовсе был исчёркан и зачитан до дыр), но всё равно рифмосложение оставалось для Тамары большой загадкой. И эту самую загадку никак не украшало слащавое худое лицо, будто бы соизволившее поделиться с непросвещённой публикой своим великолепным даром.
Телефон негромко завибрировал: в беседу написал Серёжа.
«А нам говорили — Шекспира не ставить… Ей нормально перед детишками свою поэзию демонстрировать?»
Тамара мельком оглядела зал. Опасения директора ДК и Светы были слегка преувеличенны, потому что клубы, кажется составляли только половину зала, но было и достаточно взрослых. «Учитывая то, как Света адаптировала „КВЭП“ под аудиторию… Всё должно получиться нормально, — подумала она нервно. — Нет. Всё получится нормально. Потому что мы все старались».
Третий её стих, посвящённый кому-то погибшему, тянулся для Тамары непростительно долго. Когда он, наконец, подошёл к концу и раздались аплодисменты, Тамара — сидящая с самого края — обеспокоенно зашевелилась, повернув шею к Свете и ребятам. «Идём? Мы уже идём?»
— Да, давайте, двигаем потихоньку, — наконец сказала Света шёпотом. Ребята начали подниматься, стараясь не беспокоить остальных. Тамара, поднявшись, вышла из ряда, освобождая проход, держась за спинку кресла пошарила в темноте, ища рукоять Стикера.
Но не нашла.
Несколько мгновений недоумения сменились паникой: он не упал на пол, не закатился за кресло, и не делся куда-то ещё — Тамара его буквально нигде рядом не видела. Ноги задрожали, и её собственная слабость будто бы сдавила её со всех сторон. Руки вспотели. Куда он мог деться в такой момент?!
Ребята проходили мимо неё, ста раясь не шуметь, и тихо шагали в сторону кулис, а Юлия Швецова на сцене уже начала читать заключительный стих. Тамара окончательно смешалась, чувствуя, что готова заплакать. То ли от обиды, то ли из-за того, что нервы подвели в самый ответственный момент, и теперь вместо Стикера её поддерживала только спинка кресла и ничего более.
Света последней вышла за ребятами, взглянула на неё.
— Что с тобой?
— Потеряла… — прошептала Тамара, чувствуя, как дрожат губы, — трости нет…
Света быстро нагнулась, проверив под сиденьями, затем шёпотом спросила у сидящих рядом людей, не видели ли они трости. Никто не видел.
— Куда она могла деться…
— Света, текст приветствия…
— Ох блин… Сиди тогда. Я прочту, ничего не поделаешь.
Вернувшись в своё кресло, но теперь одна, Тамара смотрела в спину уходящей Светы, чувствуя, как ускользает из её руки что-то неосязаемое, невидимое, но важное. Шанс наконец кем-то стать, шанс показать себя пусть и немногочисленной, но всё-таки публике, шанс сказать: «меня зовут…»
По щеке скатилась крохотная (и наверняка солёная) слеза: мечта, казавшаяся неизбежной, отступила от неё на шаг.
— Да что ж такое… — бессильно прошептала Тамара. Ей же выпал шанс прочесть приветствие перед всеми! Куда мог деться Стикер?! Кто мог его…
Ответ сам пришёл в голову: Дурья. Больше некому. Наверняка она украла трость, чтобы Тамара никуда не вышла.
Тамара достала телефон. Над ухом догорали последние безжизненные четверостишия Швецовой.
— И если буря пред тобою
Разверзла громовую пасть,
Не бойся сделать шаг вперёд ты
И встать!
«Нужно написать кому-нибудь знакомому. Чтобы поискал… Слишком много времени займёт! Я не успею».
Взявшись за спинку кресла впереди, Тамара поднялась на ноги. Посмотрела вперёд. Дорожка впереди казалась бесконечной.
«Может быть, я смогу…»
В голове пронеслись многочисленные предупреждения мамы, бабушки, Веника, кого только не было… Пожалей свои ноги, твердили они ей, пожалей себя, ты можешь вообще никогда не встать.
«Да, — решила Тамара, с трудом выходя из ряда, — если я не поднимусь сейчас — не встану уже никогда».
Совсем по-другому представляла она себе момент, когда наконец-то встанет на ноги. Вопреки собственной логике, она почему-то всегда представляла это мгновение очень лёгким и светлым. Однако теперь её окружала темнота актового зала ДК, а ноги идти вперёд не хотели совершенно, наливались тяжестью, а колени, казалось, вот-вот хрустнут под её весом.
«Ничего… Вот дойду до сцены… Вот все офигеют! И мама, и бабушка, и Задира!.. И Дурья чёртова!»
Держась за стену одной рукой, Тамара кое-как успела до конца стихотворения дошагать до ступеней на сцену. Встала перед ними: подниматься по ступеням без Стикера ей казалось невероятной затеей. Те, кто могли ей помочь, были в нескольких метрах от неё, но сейчас в её сторону никто не смотрел.
— Света! — прошептала Тамара, но зал потонул в аплодисментах и её шёпот утоп в них же. Как назло, длились они бесконечно долго, пока Швецова раскланивалась на сцене…
Неожиданно её поддержала чья-то крепкая и тёплая рука. Тамара испуганно повернула голову, увидев рядом с собой ту самую старушку, что приходила в гости к её бабушке — Людмилу Юрьевну!
— Снова встретились, а? — улыбнулась она. — Ну. Поднимайся.
Она помогла Тамаре вскарабкаться на ступени.
— Спасибо, — поблагодарила та, — а вы…
— Позже поговорим. Иди к своим, — и Людмила Юрьевна подмигнула ей.
Кивнув, Тамара ворвалась за кулисы, тут же едва не рухнув. Все «стаккатовцы» изумлённо воззрились на неё.
— Тамара, ты с ума сошла?! — вскричала Света, кидаясь к ней. — Ты же
