которая где-то в будущем стала бы королевой.
«Надо собраться и сесть», – подумала принцесса. А что сделал для нее ее собственный отец? Как он упрочил ее положение? Принцесса этого толком не знала, однако натолкнулась на одну невеселую мысль. Ее отец не предусмотрел зреющего мятежа. А ведь должен был бы. Как еще можно управлять королевством, если пять тысяч солдат в самой его середине могут стать сюрпризом? Получалось, что виноват в мятеже король, поскольку допустил его.
«Надо собраться…», – начала думать принцесса, но подумала, что она это уже думала, поэтому думать перестала, а сразу собралась и еще через мгновение с трудом села. Идеру его папа решил дать королевский трон. А ее отец дал ей… Принцесса еще немного посидела на тюфячке. Ее отец дал ей самостоятельность. Он всегда позволял ей принимать собственные решения и обжигаться на них. Именно поэтому принцесса сейчас сидит в палатке, а не в подвале графского замка. Самостоятельность от трона выгодно отличается тем, что ее можно носить с собой.
С этой оптимистичной мыслью принцесса поднялась и осторожно вывела себя из палатки. Натертые веслами ладони надулись волдырями в основании пальцев и не хотели сгибаться.
– Ваше Высочество! – у походного костерка хлопотала служанка Бриса. – Хотите горячего травяного чаю? Только поспел!
Принцесса опустилась на бревно, положенное у костра. Когда они успели так обосноваться? И где?
– Вот, с медом, пожалуйста, – Бриса протянула горячую глиняную кружку с пахучим чаем и плошку с медом.
– Спасибо! – принцесса отпила и вздрогнула, согреваясь.
Недалеко от костра тихо поблескивал лесной ручей. Надо будет сходить умыться. Где сейчас Элладайн? Отступает ли на север или погиб на поле во время безумной атаки на многотысячное войско? А другие, те, кто проник в лагерь и поджег его или скакали рядом с Элладайном, что с ними? Виновата ли принцесса в гибели тех, кто не успел отступить? Ведь если бы она не полезла в замок за Нисой, не спрыгнула с бочки, не сделала того, что сделала, им бы не пришлось идти на риск.
– Я сейчас еды вам принесу, – заботилась Бриса. – Сыра, ветчины. Хотите чего-нибудь?
– Что найдется, – благодарно кивнула принцесса.
Стараясь не шевелить пальцами, она поставила кружку к ногам, посмотрела на кольцо своей матери. Они, эти люди, давали клятву, которая подразумевала, в частности, обязанность оберегать и защищать принцессу. Однако дело, скорее всего, не в этом. Как бы ни звучали клятвы, спасать принцесс можно по-разному. Могли бы глянуть на уставленное шатрами поле издали, сказать: «Жаль, но тут ничего не сделаешь!», и печально поехать домой.
Не клятва заставила их идти в бой и не принцесса, которая ни о чем не просила и приказов не отдавала, а что-то еще. То же, что принудило и саму принцессу лезть в логово Готемольда за своей подругой. И так же, как и она, они сами принимали решение.
– Вот, берите! – Бриса поставила рядом деревянную плоскую тарелку с нарезанным огурцом, хлебом, чем-то еще.
Принцесса взяла ломтик печеного мяса, положила на хлебную корку и стала жевать. Мысли перескочили в другую колею. Куда бы она ни путешествовала, что бы с ней ни происходило, она всегда знала, что где-то есть ее замок, ее королевство и ее отец. Вместо всего этого, теперь была неуверенность. Сколько людей на стороне графа? Как долго это продлится? Чем закончится? Принцесса не представляла, с какой стороны даже начать об этом думать. И в то же время, если верить кавалеру-авантюристу, где-то сидели неизвестные «все», с интересом наблюдая, как именно она собирается победить.
Принцесса запила бутерброд чаем, зацепила пальцем мед и слизала его. Можно уже и без церемоний. Какая-то другая неведомая пока еще жизнь повернула к ней огромную клыкастую морду и изучала ее желтыми глазами-щелочками. Принцесса чувствовала себя мышкой-полевкой, которая попалась на глаза рыси. Повилять, что ли, хвостиком?
– Я схожу к ручью, – сказала принцесса, сделав последний глоток. – Надо сполоснуть кружку.
– Ну что вы! – воскликнула Бриса и кружку тут же отобрала. – Я все сделаю!
– Тогда наберу хвороста для костра.
– Дотас уже пошел, не волнуйтесь.
– Я так понимаю, вы ничего не позволите мне сделать? – обобщила принцесса.
– Это мы все и сами можем, – рассудительно сказала Бриса и замолчала.
– А я? Что могу я? – Бриса в ответ заулыбалась.
Неужели она тоже думает, что принцесса шутит?
– Вы, Ваше Высочество, – Бриса отставила грязную посуду и вытерла руки фартуком, – скажите нам, пожалуйста, что мы будем делать дальше?
Принцесса молча смотрела на служанку темными глазами. Бриса вдруг перевела взгляд куда-то ей за плечо:
– Правильно я ведь спрашиваю?
Принцесса обернулась, а затем встала. Они все были здесь, стояли у нее за спиной: оруженосец Клиф, графиня ар Деноольд, фрейлина Игрена, лучник Гримда, пожилой Дотас с охапкой хвороста и еще двое незнакомых солдат. Весь ее маленький отряд, остальные ушли с Элладайном.
– Я не знаю, – принцесса развела в стороны раскрытые ладони. – Может быть, я теперь уже и не принцесса вовсе. Может быть…
Она замялась. Все молчали. Неожиданно Клиф повернулся и пошел к палатке.
– Мы… – принцесса пыталась подыскать слова. – Не знаем, что там, на севере. Мы ничего пока не знаем…
Вернулся Клиф. Он подошел к принцессе и протянул ей двумя руками меч, который когда-то подарил ей рыцарь Элладайн. Он был выкован специально по ее мерке одним старым мастером.
– Возьмите, Ваше Высочество, – сказал Клиф.
– Зачем?
– Возьмите.
Принцесса положила ладонь на рукоять, поморщившись согнула пальцы и вытянула меч из ножен. Полированное лезвие отразило лучи утреннего солнца, пробивающиеся через лесную листву, красное пятнышко углей в костре, фигурки людей, а заодно и глаза самой принцессы. Клиф попятился, поравнялся с остальными и вдруг опустился на одно колено.
– Мне все равно, что там на севере, – сказал он и вздернул подбородок. – Я, Клиф Хоргас, сын королевского конюха, клянусь служить моей госпоже, Ее Высочеству принцессе королевства Арранта и Озерного герцогства леди Эве Лине Маунтенар Декрой, во времена мира и во время войны, днем и ночью, насколько достанет сил в моем теле и разума в моей голове.
Такой клятвы не существовало. То, что произнес Клиф, было отчасти вассальной присягой, отчасти церемониалом посвящения в рыцарский орден, сокращенных раз в пятнадцать. Однако произнес он это так торжественно и серьезно, что у принцессы что-то сдавило в шее.
– Что ты… – закончить принцесса не успела.
На одно колено опустилась Ниса:
– Я, Ниса Йанна, дочь графа ар Деноольда, клянусь служить моей госпоже… – и она слово в слово повторила сказанное Клифом.
Принцесса не знала плакать ей или смеяться.
– Я, Гримда Боренден, сын фермера…
Дотас бросил хворост на землю с явным намерением опуститься на колено.
– Подождите! – сказала принцесса, поднимая ладонь. – Я даже не знаю вас!
– Простите, Ваше Высочество, – сказал Дотас, опускаясь, – Но я вас знаю! Если уж в такие времена за что и держаться… Я, Дотас…
Принцесса больше не могла сдерживаться, у нее потекли слезы и предательски защекотало в носу. Горела ладонь, сжимающая меч.
– Я не знаю, можно ли мне, но мне нужно! – тихо сказала Бриса. – Я хочу. Можно мне?
– Вы… – сказала принцесса и все-таки шмыгнула носом. – Вы сошли с ума!
– Я, Бриса…
Принцесса побоялась, что сейчас клятву попробует дать Игрена. Она и предала ее, и спасла. Должна ли принцесса чувствовать к ней презрение? Или благодарность? Похоже было, что она на всякий случай чувствует все это одновременно. В конце концов, спасение обошлось Игрене дороже. Приглашая ее в замок отца, Игрена рисковала только отношениями с принцессой, которые и так-то были походили на безвкусный кисель. А вот вызволив ее из плена, Игрена разорвала отношения с отцом, кроме которых у нее больше и нет ничего.
– Я, Дорем… – встал на колено один солдат.
Вопрос, однако, можно ли Игрене доверять впредь? Или она так и будет чередовать предательство со спасением? Игрена и первый раз предала не из злого умысла, а от слабохарактерности, запутавшись в ситуации. Наверное, Ниса права, и не стоит требовать от людей невозможного. Принцесса бы, скажем, не смогла бы свалить четырех всадников пятью стрелами, как бы это ни было правильно. Никто не знает, как человек поведет себя за пределами своих обычных возможностей. Можно ожидать от него правильного и даже героического поступка, но нельзя на это рассчитывать.
– Я, Угос… – встал на колено второй.
Игрена не встала на колено. Вместо этого, она вдруг прошла к принцессе и протянула ей платок. Если она возьмет его – воспримет ли Игрена это как прощение?
