ещё когда ответить не можешь. Но я это припомню.
Укоризненно покачав головой, я вернулся обратно. Яна извивалась, моё появление дало ей новый прилив сил. Могла бы глазами молнии метать, то тогда от имения осталась воронка. Глубокая.
Вот не хотел же её вмешивать…
Воззвание к крови меня конкретно пошатнуло. Откликнулось, но чуть не ослеп, так глаза заболели. Ещё чуть-чуть и кончусь же. Я зафиксировал девушку коленом, прижал плечи и закрыл глаза. Гневное мычание меня немного сбивало, но кровь забурлила. Именно в этот момент я понял ещё одну фундаментальную вещь.
В моей голове без сомнений укладывалось то, что кровная магия не так сложна, потому что её носитель всегда со мной. Сосредоточился, почувствовал и всё. Но ведь и дар это то, что внутри. Охренеть, нужно было вымотать себя до такой степени, что останется одна верная мысль.
Ну сейчас проще. Собрать воедино всё. Во мне, в земле, в доме и в Яне.
— Илья!
Женский голос? Что происходит? Открыть глаза стало самым главным и настоящим подвигом. Владык проще завалить казалось, чем это сделать. Продрав искомое, увидел я… грудь.
А потом и почувствовал. Моё лицо покоилось на восхитительной, мягкой и пахнущей чем-то волшебном, женской груди. Боги, можно я упокоюсь в этом бархатном ложе? Но голову пришлось поднять. Вдруг не глюки.
Яна прогрызла галстук, его обрывки болтались на шее, а глаза… Вот чтобы всегда на меня так смотрели, всех владык завалю. Так, повторяюсь.
— Илья? Ты в порядке? — Меньшикова взволнованно дернулась и мне опять стало прекрасно.
— Вот теперь точно да, — счастливо ответил я и рухнул обратно в рай.
Проснулся я в один момент, не сразу сообразив где я. Слабый свет, бетонные стены, ряды кроватей. Опять казарма? Черт, на какое-то время мне показалось, что всё это приснилось. Миры, демоны, боги, смерть.
Кажется, я что-то вскрикнул. В дверном проеме показалось обеспокоенное лицо Ларса.
— Ваше сиятельство? Вы…
Договорить он не смог, появилась изящная рука и выдернула его, прошипев:
— Чтобы никто не совался сюда, пока не выйдем.
Стройная фигура подсветилась контровым светом, девушка подошла и присела на край кровати, нежно провела рукой мне по щеке.
— Я так перепугалась за тебя, Илья.
А потом горячие жадные губы на моих губах и руки на обнаженной груди, скользящие вниз…
Компания, сидящая за столом, заплывала уже сине-желтым. Все усиленно делали вид, что заняты исключительно едой. Только Фрося скалилась во всю моську. Мы очень старались быть тихими, да и звукоизоляция вроду тут отличная. Но и так было понятно, чего мы задержались.
Ростовский выглядел самым расстроенным. Парню досталось больше всего, так что я поблагодарил того от души за спасение княжны. Он приободрился и потер правый глаз, который заплыл заметнее левого.
— Дядь, они лечиться отказываются, — тут же наябедничала ведьмочка и, увидев моё недовольство, добавила: — Дядь Илья. Ну в самом деле, чё они в несознанку то?
— Небоугодное это дело, — пробурчал Еврипий.
— Так, у нас военное положение, никаких больше делений на угодное и неугодное, — я потянулся за кусочком идеально прожаренного бекона и захрустел им, щурясь от удовольствия. — Теперь только надо и очень надо. Фрося, убери эту роспись по телу, пожалуйста.
Яна скромно хихикнула, слегка покраснев. Княжне было стыдно, но её явно разбирала гордость. А мне не хотелось разочаровывать истинной причиной, почему она отмудохала трех здоровенных мужиков.
Мужики, понятное дело, обижались при этом не на неё, а на меня. Так что я их обрадовал.
— Не зря страдали. Я с хорошими новостями. Сегодня всем призовем духов-хранителей. Ну или не всем, короче, как пойдет.
Закончил я уже не так уверенно. Чувствовал я себя отлично, особенно после нормального сна и такого пробуждения. Но призыв духа ритуал очень затратный. Сколько я таких осилю, пока не свалюсь? И ведь без сил оставаться нельзя, вдруг владыки.
— Духов? — монах встрепенулся. — Илья, упаси боги, это же… нельзя.
— Можно, — просто ответил я, улыбаясь. — Разрешили. Даже настаивали. Не волнуйся, брат, всё хорошо будет.
Хорошо, понятное дело, не было. Но моя уверенность убедила всех и сразу. Так что тут же возник спор, кому первому призывать помощника и по какой причине. Княжна в споре не участвовала, но мрачнела с каждой минутой.
Первое место определилось, когда все наконец-то заметили выражение лица Яны. И как-то дружно отдали ей эту магическую эстафетную палочку. Фрося в этой стихийной лотерее не участвовала, исключенная по моей инициативе. Вот её испорченное настроение меня волновало больше, но разговор с ней я отложил.
Насытившись банально и вкусно, мы отправились в «колдунскую». Так я назвал пустую комнату, которую загодя попросил выделить для проведения ритуалов и экспериментов. Несмотря на заверения брата Филиппа в том, что стражи меня беспокоить не будут, я решил подстраховаться и пока посидеть внизу.
Тут, в отличие от более менее жилых подвальных помещений, не было обогревателей и царил холод. Такой, что едва видимые облачка пара вырывались при дыхании. Но это придавало бодрости. Меньшикова тут же предложила согреться, отказаться стоило мне дорого. Откупившись жарким поцелуем, я взялся за печать.
Кровь из маленькой ладони девушки текла неохотно, всё таки температура сказывалась. Я выводил фигуры, изучая их уже с другой стороны. Но тут невозможно было представить, нужна кровь и слова призыва. В первый раз.
Когда она давала мне клятву, я не видел в её памяти духа, как было с Германом. Всё заполонили воспоминания о сокрытии тела владыки. Да и спешил выйти из потока времени, то ещё неприятное занятие.
Так что и какое существо ожидать, я не знал.
Яна ежилась и подпрыгивала, замерзая. Я погрузился в начертание, выводя идеальные линии и концентрируясь лишь на этом.
— Ну, что там? — тихо спросила она.
— Тссс, — резковато ответил я, чтобы она не отвлекала.
— Не тсы… Оооо! — её возглас заставил меня открыть глаза.
Печать полыхала. Все линии сомкнулись, оставались слова. Я произносил их, она заворожено повторяла, не сводя взгляда с горящего на полу рисунка.
Сначала был крик. Высокий, но не жалобный, а грозный. Хищный. Затем воздух над печатью сгустился, заволокло туманом и он начал превращаться в знакомый силуэт. Мы уже оба смотрели только туда, затаив дыхание.
Я объединил две печати, призыв и боевую форму духа. И эфирное создание воплощалось сразу в своей конечной форме. Туман клубился и завихрялся, в нем мелькали когти и перья. А когда он рассеялся, в центре затухающей печати сидела нахохлившаяся и очень злая неясыть. Глазастая совушка, проще говоря.
Только ростом с полтора метра и со стальным
