уродку сейчас из тебя сделаю! Будешь знать, как нос задирать!»
Варя так и ахнула:
— Что дальше было?!
— Ой, меня понесло-то как. Ой, уже лишнего-то, небось, наболтала.
— Хочешь, каждый вечер для тебя вино буду приносить. Умоляю! Что дальше было?
Прежде чем продолжить, Глаша долго и странно смотрела на Варю.
— Барин тогда при всех ей тоже пощёчину влепил. А у него на пальцах перстни были. И камнем острым он нечаянно ей щеку разрезал. Может, како кольцо на пальце у него перекрутилось, или как так вышло, уж не знаю. Тока она как завопит на него: «Ты меня погубил! Погубил! Ненавижу тебя! Я свободы хочу! Я уеду от тебя!» Из щеки кровь побежала! Вся в крови она тогда перемазалась. А барин будто тоже с ума сошёл! Схватил её за руку и наверх потащил, тамо в покоях запер на ключ. Нам, слугам, велел к ней не ходить. Сказал, что выпустит барыню, когда она одумается. День прошёл, два. Седмица пролетела, ещё одна. Он её очень долго в заточении-то держал. Сам еду ей носил, ночную вазу убирал. Дворовым дал строгий наказ и близко к покоям этим не подходить. Но никто и не собирался барыне помогать. Её же не любили совсем. В общем, я не выдержала! А получилось вота как. Барин наш тоже дюже странным сделался и затворником жить стал. Как-то раз он заболел. Простудился сильно. И пока лежал в беспамятстве, я стащила у него ключи и ночью к ней пробралась. Ой, какая худющая она сделалась за время заточения-то свого! Ой-ë. Я думала, барыня меня не узнает, такой взгляд безумный у неё был. Но она мне страшно обрадовалася! Стала просить помочь бежать. Отказать-то я не смогла. На следующую ночь притащила всё, что она велела. Одежду крестьянскую, узелок со всем необходимым, ножик охотничий ей даже нашла!
— Это она ножиком свой портрет разрезала?
— Ага. Портрет в парадной тогда висел. Она через чёрный вход-то бежать хотела. Но вдруг раз и свернула в другой коридор и к портрету этому. Сперва смотрела на него долго, голову вот так наклонила, — Глаша показала как, — а потома выхватила нож, да как полоснет им по картине. «Ничего тебе не останется! Ничего! — говорит. — Вот такая я теперь уродина! Такую теперь люби!» Шрам-то на щеке остался у ней, через всю щеку протянулся.
— А дальше что? — Варе уже даже не сиделось. Она встала и прошлась по комнате.
— Потома ушла барыня в лес. Барин, когда спохватился и понял, что сбежала, искать её приказал. Мужики весь лес облазили. Исчезла! Барин печалился по ней страшно. На несколько лет её побег пережил и помер… А уж что там с нею приключилося, я не ведаю.
— А приключилось то, что девки начали пропадать у вас из деревень! — со злостью крикнула Варя.
Глаша поднялась.
— Знаю, о чем ты думаешь! Будто я об этом не думала никогда? Тока я в это не верю. А что если змора и её тоже сгубила в лесу? А может, и вообще всё это сплетни. По глупости народ гибнет и без змор всяких!
— Посмотри на меня! — Варя схватила Глашу за плечи и заглянула ей в глаза. Аня испуганно подбежала к ним. — Посмотри! Моё лицо тебе странным не кажется?
— Хочешь сказать, эти пятна — дело рук барыни моей, што ли?
Варя разжала пальцы.
— Не знаю. Но я после встречи со зморой такая стала. Она порчу на меня навела. Это никакая не выдумка! Поверь мне! И змора говорила, что она из Взгорьевки. Родом из Взгорьевки! Та ведунья, к которой подбросили младенца, она в ваших краях жила?
— Почем мне знать? — голос Глаши стал грубым. — Я жалеть начинаю, что болтала тута! Думала, для дела вам надо, для портрету!
— Хорошо. Спасибо, что рассказала, Глашенька! Ты мне очень помогла. Я теперь знаю, что не зря сюда приехала, — Варя попыталась совладать с волнением, перевела дыхание. — Скажи, а миниатюра или ещё какой портрет твоей барыни есть в доме?
— Теперича больше говорить ничего не буду!
Варя метнулась к кровати и вытащила из-под матраса худой кошелёк.
— Я тебе всё отдам, что есть. Только помоги.
Лев Васильевич наверняка скоро заплатит ей за работу, поэтому экономить сейчас просто глупо.
— Я попробую поискати.
Глаша развернулась к двери и нетвердой рукой попыталась схватиться за ручку.
— Дойдешь одна до девичьей? Проводить тебя?
— Маленькая я, што ли?
Когда половицы перестали скрипеть и Глашины шаги в коридоре стихли, Варя так и уставилась на Аню.
— Что скажешь? Что думаешь?
— Барыня эта змора и есть! Вот што думаю!
— И я так считаю. Послушай, ты же видела её истинное лицо! На щеке был шрам?
— Я же говорила: нельзя было лицо-то её разглядеть. «Нету тени без света».
— Поговорки! С тобой она тоже поговорками разговаривала?
— Да! Не помню точно, какими. Только про свет и тень запомнила.
— Она это! Она!
— И мне чуйка подсказывает, что она.
— Нужно непременно восстановить портрет её.
Аня заерзала на месте. Ей хотелось что-то сказать, но она никак не решалась начать.
— Что, Анют?
— Подумалось… А как Шатуновская-то зморой стала?
— Кто же знает. Вдруг её и вправду сила нечистая из Нави приволокла. Судя по тому, что Глаша рассказала, чертовщина какая-то в ней всегда сидела!
— Но, а как нам её поймать? Как отыскать, чтобы порчу-то с вас снять?
— Не знаю, — тихо ответила Варя, — но чем больше про неё узнаем, тем быстрее поймем, что делать нужно! Мы на верном пути.
Варя так увлеклась работой над портретом Шатуновской, что даже потеряла ход времени. На её счастье миниатюра барыни в доме нашлась! Вскоре после рокового разговора Глаша притащила табакерку с маленьким овальным портретом в центре шкатулки.
— Это она барину подарила, когда он только в Рощу её привёз. Тогда они как голубки ворковали-то, — объяснила Глаша, протягивая табакерку одной рукой, а другой принимая мешочек с монетами.
К сожалению, миниатюра оказалась не самого хорошего качества. И Варя условилась с Глашей, что сделает несколько портретов её барыни в карандаше. Покажет лучший Глаше. И если увидит она в нем свою барыню, можно будет браться по нему картину восстанавливать. Сама Варя совсем не помнила, как выглядела Шатуновская, несмотря на то, что тоже видела ее однажды в детстве. Да и Аня хорошо запомнила только темные очи, полные лютой злобы.
Варя делала один эскиз за другим, но все были недостаточно хороши! И никак не получалось понять, в чем же ошибается она при работе. Однако каждый
