запах красок, который ещё до конца не выветрился здесь, вновь ощутил тоску. Он подошёл к сундуку в углу и машинально открыл его. Из-под какой-то ветоши вынул стопку рисунков. На большинстве из них были наброски матери и служанки Анны. С интересом просмотрев всё, неожиданно наткнулся на свой портрет. Руки дрогнули.
Она писала меня по памяти. Думала обо мне.
Этот эсиз словно встряхнул Льва. Почувсвовав обжигающий трепет в одиноком сердце, он наконц-то болезненно осознал, как на самом деле сильно хочет увидеть Дашу вновь, прикаснуться к ней, вдохнуть аромат ее тела.
— Где же ты?
Вдруг из стопки выпал эскиз, который Лев чуть было не пропустил. На грязный пол легко опустился Дашин автопортрет. Только на нём она изобразила себя без пятен, с высокой статной причёской, с красивыми блестящими серёжками в ушах и с маленьким сердечком около рта на подбородке.
— Любительница поцелуев? — удивленно прошептал Лев, подобрав рисунок.
Тут же ещё раз он прокрутил в памяти все свои разговоры с Дашей. Вспомнил её едва уловимый сарказм в ответах и гордый взгляд.
Её смех.
Когда они упали в снег, смех Дарьи звучал так же заразительно и мило, как тот, что он слышал однажды в маленькой белой ротонде, спрятавшейся под раскидистыми ветками старого каштана.
В Отраду Лев приехал спустя неделю после роковой находки. Разумом он не был до конца уверен в том, что делает, но сердце было не обмануть. Весна радовала теплом и свежей зеленью, которая занималась на глазах. Отрада стояла на бархатистом пологом холме, около которого раскинулся яблонево-вишнёвый сад. За ним начинался огромный парк с множеством тропинок, бегущих между старинных дубов, клёнов, берёз. Подъездную аллею украшали скульптуры и каменные скамейки. Тогда, почти год назад, Льва приятно поразила монументальность белокаменного поместья с огромными колоннами при входе, сейчас оно вызывало в нём нервную дрожь. Он испытывал жуткое волнение. И богатство Степановых только усиливало его.
Когда коня Льва увели под уздцы, он поддался такому смятению, которое, пожалуй, не чувствовал никогда в жизни.
Неужели скоро увижу её!
Его пригласили в большую, светлую гостиную, где доложили о том, что хозяин и хозяйка сейчас в полях и надобно дождаться, когда кто-нибудь из них вернётся. Лев уселся в кресло, но не смог сидеть в нём и пяти минут. Встал, выглянул в окно. Вскоре к дому подъехала на белой лошади стройная всадница, грациозно спешилась. Русые пряди, выбившиеся из-под маленькой шляпки, развевались на ветру. Лев с замиранием сердца попытался рассмотреть лицо барышни Степановой (а интуиция подсказывала, что это была именно она), но не смог. Девушка всё время поворачивалась спиной к окну, поглаживая шею лошади. На встречу к ней вышел дворецкий. Что-то сказал, махнув в сторону Льва рукой. Он испуганно отпрянул от окна, боясь быть замеченным. И сам себе усмехнулся. Да что с ним такое? Ведёт себя, как застенчивый гимназист, первый раз в жизни ожидающий девушку на свидании. Лев провёл по волосам рукой, отдернул тёмно-серый дорожный сюртук, поправил золотую заколку на галстуке. Медленно досчитал до десяти, а когда и это не помогло, закрыл глаза и приказал себе успокоиться.
Спустя несколько минут Лев был уже абсолютно уверен в себе. За время ожидания удалось унять тревогу ровным дыханием и отвлеченными мыслями. Когда она зашла в гостиную, он спокойно сидел в кресле и даже пил чай из белой фарфоровой чашки. Она переоделась. На ней было то же самое голубое платье с синими вставками, в котором когда-то mademoiselle Степанова спустилась к обеду с Елисеем. И похожая причёска, только ни капли белил или румян на лице. Чистая нежная кожа сияла здоровьем. Варвара Фёдоровна улыбалась. Лев встал и ответил ей улыбкой. Она залилась румянцем.
В голове шумело. Он верил и не верил глазам своим, чувствуя нестерпимое желание прикоснуться к ней и удостовериться в том, что она такая красивая, действительно настоящая. Ему вспомнилось, как однажды Даша сказала про какую-то из картин:
— Возможно, вы и не замечаете сейчас прелесть этого полотна, но когда я восстановлю его и на нём не будет пятен, вы увидите, какое оно красивое.
Но Лев научился видеть красоту даже до «восстановления». Он мог видеть её, несмотря на изъяны. Он просто забывал про них. А сейчас, наблюдая за сияющей молодостью и чистотой обворожительной княжны, почувствовал опьяняющую радость. Он был рад прежде всего за саму Варю. За её свободу, которую добилась для неё его любимая Даша. Что ж, ей придётся многое ему объяснить.
Лев подошёл ближе и вдруг заметил маленькое сердечко около мягких губ. Вскинув брови, усмехнулся и ласково произнёс:
— Любительница поцелуев.
Она засмеялась таким родным для него смехом:
— Так и есть. Вы были абсолютно правы.
Эпилог
