шестидесяти критских лучников, не считая вооруженных акцензов и прочих служителей из преторской когорты.
Первыми на квинкверему поднялись два сенатора, исполнявшие обязанности советников наместника провинции, и с ними военный трибун Марк Тициний. Следом к кораблю двинулись римские легионеры, лязгавшие оружием и доспехами.
Последним в окружении ликторов, нескольких вольноотпущенников и десятка рабов, тащивших на себе узлы и корзины, в гавани появился Публий Лициний Нерва с лицом несколько опухшим, потому что весь вечер накануне он провел в доме проагора Сиракуз, устроившего в честь претора прощальный ужин.
Поднявшись на квинкверему, Нерва тотчас отдал приказ к выходу в море.
Тут же на корабле раздались возгласы команд, забегали матросы и загремели якорные цепи.
Солнце уже высоко поднялось над голубой равниной моря, когда квинкверема, методично взмахивая пятью рядами весел, тронулась с места и, набирая ход, вышла из Большой гавани. Следом за преторским кораблем двинулись корабли сопровождения.
Преторская эскадра обогнула мыс Племмирий и взяла курс на юг, вдоль побережья.
Часть третья
ЖАРКОЕ ЛЕТО СИЦИЛИИ
Глава первая
У развалин Гелы
Вечером второго дня месяца таргелиона по греческому календарю (17 мая) на дороге, тянувшейся вдоль морского побережья неподалеку от Калвизианы, можно было видеть трех путников, быстро шагавших в сторону города.
Это были Квинт Варий, его соотечественник Маний Эгнаций и совсем еще молодой сириец Эвгеней, которые после описанного выше совещания рабов в роще Паликов той же ночью отправились в путь.
Они решили идти напрямик по трудной горной дороге к южному берегу острова. В Калвизиане они намеревались сесть на корабль и продолжить свое путешествие морем. Варий рассчитывал за два дня добраться до Мазары. Колония ссыльных фрегеллийцев, которую он хотел посетить в первую очередь, находилась в шести милях от этого города. Варий очень надеялся собрать там по меньшей мере сотню вооруженных соотечественников и вместе с ними стремительным маршем пройти по богатым имениям, расположенным вблизи города Галикии, призывая рабов к восстанию.
Изгнанники из Фрегелл обосновались на полпути между Мазарой и Галикиями. Долгие годы они жили там сплоченной коммуной. Варий был ее бессменным выборным старшиной. Его по-прежнему называли квестором. Все вместе они пахали и засевали землю, арендованную у местных землевладельцев, жили очень скудно и с тоскливой надеждой ловили вести из Италии, ожидая, что там вот-вот начнется восстание италиков за уравнение их в правах с римлянами.
Читатель уже знает (из первой части дилогии), чем закончилась последняя поездка Вария по Италии с целью побудить италийские общины к отпадению от Рима, если он откажется предоставить им права римского гражданства: везде ему говорили, что тайные гетерии временно прекратили свою деятельность ввиду угрозы нашествия кимвров. Отчаяние толкнуло Вария присоединиться к Минуцию, возглавившему рабский мятеж, и это был первый шаг, сделанный бывшим квестором Фрегелл на новом опасном пути. Хотя восстание под Капуей потерпело поражение, та легкость, с какою Минуций, не отличавшийся, с точки зрения фрегеллийца, большими военными дарованиями, в короткий срок смог создать боеспособное войско, разбившее римлян в открытом бою, еще больше укрепило его во мнении, что он сделал правильный выбор. В глубине души Варий считал, что широтой мышления и своей опытностью в военном деле он намного превосходит Минуция, отличавшегося самоуверенностью и легкомыслием.
«Мне уже пятьдесят три года, – размышлял он, – жизненные силы на исходе, и недалек тот день, когда придется умирать в немощи, горько сожалея о том, что еще мог бы отомстить врагам за свою поруганную жизнь, но малодушно от этого отказался… Нет, римляне! Я еще заставлю вас вспомнить о Квинте Варии, последнем квесторе Фрегелл!».
Между тем в среде изгнанников за двадцать лет произошли большие перемены. Многие обзавелись рабынями и прижитыми с ними детьми. Кое-кто вышел из коммуны и завел собственное хозяйство. С годами люди все больше опускались, впадая в уныние и апатию. На последних выборах главы общины Варий победил лишь незначительным большинством голосов. Уже мало кто верил, что Италия поднимется против Рима.
Варий рассчитывал на то, что многие фрегеллийцы, обозленные отказом италиков от борьбы за права римского гражданства, захотят хотя бы отомстить римлянам, используя рабов в качестве орудия своей мести…
Спутники Вария, Маний Эгнаций и Эвгеней, были беглыми рабами.
Мания Эгнация, сына одного из уважаемых граждан Фрегелл, Варий знал еще семнадцатилетним юношей. Он тогда уже отличался большой телесной силой и храбростью. Вместе со своим отцом он отважно бился с римлянами на стенах осажденных Фрегелл. Их обоих в числе нескольких сотен наиболее активных участников мятежа римский суд приговорил к лишению «воды и огня», назначив им местом изгнания Сицилию. По пути туда отец Эгнация тяжело заболел. Эгнацию пришлось надолго задержаться с ним в Мессане. Там он ввел себя в большие расходы, наделав много долгов. Отец выздоровел, но сын не смог расплатиться с кредиторами и был продан в рабство. Его первым и единственным господином был жестокий и надменный сицилийский грек, который приказал заклеймить его и отправил на тяжелые работы в свое имение. Но Эгнаций вскоре бежал. Поначалу он явился в колонию фрегеллийцев, надеясь, что соотечественники дадут ему приют. Однако изгнанники в большинстве своем опасались того, что они, находясь под строгим надзором властей, могут быть изобличены в предоставлении убежища беглому рабу. Они потребовали, чтобы Маний Эгнаций немедленно покинул пределы колонии.
Долгие девятнадцать лет Эгнаций вел жизнь скитальца. Скрывая под широкополой шляпой свой клейменый лоб, он исходил из конца в конец всю Сицилию. Время от времени он приставал к шайкам разбойников, таких же, как и он сам, беглых рабов, участвуя в набегах на крестьянские деревни или усадьбы богатых землевладельцев. В разбойничьем мире Сицилии он хорошо был известен своей силой и храбростью.
Минувшим летом судьба свела его с молодым сирийцем Эвгенеем, бежавшим из галикийского поместья своего господина. С той поры они были неразлучны, скрываясь в горах от солдатских облав, занимаясь охотой на диких животных и воровством овощей на крестьянских огородах. Когда одежда их ветшала, они устраивали засады на больших дорогах, нападали на одиноких путников и отнимали у них, кроме денег, плащи и хитоны, оставляя им взамен свои лохмотья. Друзья проявили большое благоразумие, запасшись на зиму зерном и ручной мельницей. В Небродовых горах они нашли пещеру и жили там до наступления теплых весенних дней, питаясь пшеничными лепешками и дичью, которую добывали на охоте.
Однажды на их убежище наткнулся разбойник Гадей со своими всадниками.
Гадей известен был всей Сицилии лихими набегами и крайней жестокостью. Историк Диодор впоследствии писал про него, что он, «убивая во время разбойничьих набегов многих свободных, не причинял никакого вреда рабам». Гадей делал это демонстративно, как бы подчеркивая свое сочувствие их тяжкой участи. За это рабы при случае оказывали ему свои услуги: предупреждали об опасности или направляли преследователей по ложному следу. Между тем за Гадеем охотились даже частные лица, нанимавшие для его поимки целые отряды. Этот разбойник нажил себе в Сицилии много врагов. Некоторые богатые сицилийцы очень хотели свести с ним счеты за погубленных им родственников, объявляя большие награды за его голову, но тот был неуловим.
Маний Эгнаций и Эвгеней провели несколько дней в обществе Гадея и его сотоварищей по разбою. Они упрашивали его принять их в свою шайку, но тот им отказал. Он объяснил им со всей откровенностью, что чувствует себя в большей безопасности, когда имеет дело со свободными, потому что беглые рабы, находясь в розыске, постоянно рискуют попасть в руки властей и могут, не выдержав пыток, наболтать лишнего. Что касается свободных, говорил он, то они, имея постоянные места пребывания, могли в перерывах между разбоями вести обычную жизнь, не вызывая ни у кого подозрений.
Когда
