к младшему трибуну.
– Человек, сообщивший мне об этом, пожелал остаться неизвестным, – с небольшой заминкой ответил Тициний. – Он боится огласки и мести пиратов.
– Что же ты предлагаешь?
– Перекрыть выходы из гаваней и проверить все находящиеся в них суда. Для этого нужно немедленно и без суматохи поднять по тревоге весь гарнизон и вывести в море все имеющиеся у нас боевые корабли. Если сделаем так, пираты, сколько бы их ни было, будут схвачены. Прошу поручить мне это дело.
В словах военного трибуна было столько уверенности, что Нерва, махнув рукой, дал свое согласие.
Некоторое время спустя все солдаты сиракузского гарнизона были без шума выведены из своих казарм. В первую очередь были выставлены караулы на мостах через реку Анап и на мысе Племмирии. Несколько десятков критских лучников и прочих наемников Тициний отправил за город, чтобы они охраняли подступы к Лаккийской и Трогильской гаваням. Он предупредил начальников постов о возможном появлении двух всадников, которые будут пытаться проникнуть в одну из этих гаваней. Тициний строго наказал задерживать всех подозрительных. Сам трибун повел около сотни наемников к Предмостным воротам Ахрадины. Он почему-то считал, что пиратские корабли бросили якорь именно в Большой гавани, где на обширном пространстве они легко могли затеряться среди множества судов.
Пяти легким кораблям береговой охраны было поручено перекрыть выход из Большой гавани от мыса Племмирия до Ортигии, взяв на борт критских стрелков, которым Тициний приказал дополнительно вооружиться мечами и щитами на случай рукопашного боя с противником. В Малой гавани готовилась к выходу в море бирема с пятьюдесятью фессалийскими наемниками на борту. Командовать ими Тициний назначил одного из центурионов преторской когорты.
О том, что произошло дальше, читатель уже знает.
Наемники, спасшиеся с подожженной пиратами биремы, не досчитались девятнадцати своих товарищей. Всех их – убитых и раненых – поглотила вместе с кораблем морская пучина.
Нерва, наблюдавший за морским боем с высоты солнечной галереи «гиеронова дворца», был возмущен до глубины души неумелыми действиями командира биремы и трусостью наемников, оставивших корабль почти без боя. Охваченная огнем бирема скрылась под водой на глазах у претора и сотен жителей Сиракуз, сбежавшихся на восточный берег острова Ортигии.
С досадой и злостью Нерва думал теперь о том, что через несколько дней о случившемся станет известно в Риме.
Злополучного наварха потопленной биремы (он был гражданином Тавромения) Нерва приказал высечь розгами и отправить в каменоломни, а руководившего всей этой морской операцией «по поимке пиратов» военного трибуна Марка Тициния претор, в ярости топая ногами, ругал последними словами в присутствии своих советников, центурионов и акцензов.
Тревога в городе улеглась только к полудню.
В тот же день в Сиракузы примчался конный гонец из Палики. Он привез сообщение о том, что на священном участке героев Паликов некий латинянин по имени Варий собрал несколько сотен рабов и призывал их поддержать восстание, которое он намеревается поднять в ближайшие дни где-то на западе провинции.
– Возможно, это тот самый Варий, бывший квестор мятежных Фрегелл, – с угрюмым и озабоченным видом говорил Нерва своему отпущеннику Аристарху. – Два месяца назад Лукулл прислал мне письмо, в котором сообщал, что Варий примкнул к Минуцию, предводителю беглых рабов в Кампании. По-видимому, он ускользнул от Лукулла и перебрался в Сицилию, чтобы возмущать здешних рабов. Да, пожалуй, это не кто иной, как он! Лукулл предупреждал меня, что он очень опасен, этот фрегеллиец. Он хорошо знает военное дело и злобно ненавидит римлян.
Аристарх посоветовал патрону со всей серьезностью отнестись к полученному доносу, ускорив выступление в Агригент.
– Из того, что нам известно, можно лишь гадать, в каком именно месте может начаться восстание, – рассуждал он. – Мы знаем только, что это произойдет где-то на западе. Что ж! В Агригенте ты будешь ближе к месту возможного выступления заговорщиков, даже если оно начнется у Панорма или Солунта. Как только весть об этом дойдет до тебя, ты сможешь действовать без промедления, подобно тому, как поступил когда-то претор Луций Корнелий Лентул, который, получив сообщение о заговоре рабов в Лации, тотчас вышел из Рима с несколькими десятками солдат и по пути, в каждом городе или селении, приводил к присяге всех способных носить оружие. В один день он собрал отряд в две тысячи человек и вскоре очень решительно покончил с мятежом. Думаю, тебе стоит поторопиться, мой господин, иначе мы рискуем вместо судебных разбирательств в Агригенте и Тиндариде заниматься таким неблагодарным и трудным делом, как война с рабами, которая не принесет ни славы, ни денег – одни только хлопоты, тревоги и опасности.
– Это уж точно, – проворчал Нерва, настроение которого было вконец испорчено всеми неприятностями, которые принес ему этот день.
Претор Сицилии внял советам своего мудрого отпущенника и немедленно вызвал к себе двух своих советников сенаторского звания, обоих военных трибунов, всех центурионов преторской когорты и десять наиболее уважаемых членов конвента римских граждан, известных в Сицилии богатых землевладельцев и публиканов, чтобы обсудить с ними создавшуюся ситуацию.
После того, как Нерва огласил подробности заговора рабов в святилище Паликов, все собравшиеся единодушно высказались, что положение действительно серьезно, что заговор рабов налицо, причем весьма опасный, так как заговорщики имеют теперь своих сторонников в различных областях острова. Было признано необходимым, чтобы Нерва, начав объезд провинции, произвел набор солдат в Агригенте, не дожидаясь известий о начале мятежа. Нерва тут же назначил своими уполномоченными всех десятерых членов конвента, приглашенных на совещание, и приказал им отправиться каждому в свое имение, где они могли бы прямо на местах принимать самые жесткие меры в отношении как своих, так и чужих рабов, если среди них будет замечено хотя бы малейшее брожение.
Закрывая совещание, Нерва произнес краткую речь:
– Я не особенно верю в то, что рабы отважатся на что-нибудь серьезное. Но в любом случае я не допущу повторения того хаоса в провинции, какой имел место тридцать лет назад. Сказать по совести, я только и жду, когда какие-нибудь дерзкие смутьяны поднимут мятеж. Пусть только попробуют! Я преподнесу им такой урок, что вся Сицилия содрогнется от ужаса! Вам, квириты, – обратился он к членам конвента римских граждан, – я приказываю немедленно отправляться в свои имения. Никакого снисхождения к подстрекателям бунта! При малейшем подозрении проводите тщательное расследование с обязательным применением пыток. Я предоставляю вам право по своему усмотрению отправлять на крест любого заговорщика из рабов, кому бы он ни принадлежал, а если заподозренным окажется свободный, то его следует содержать в оковах не меньше десяти фунтов весом и под надежной охраной до моего прибытия. Завтра же я отправляюсь в Агригент. Тебя, Криспин, оставляю здесь префектом гарнизона. А ты, Тициний, будешь сопровождать меня в объезде провинции. Сегодня же займись подготовкой к походу моей квинкверемы и четырех легких кораблей сопровождения. Проследи, чтобы все люди были хорошо вооружены, не исключая даже письмоводителей. Если оружия окажется недостаточно, обратись к проагору, который выдаст тебе его из городских складов.
В числе назначенных претором уполномоченных был и Публий Клодий, который, не теряя времени, выехал из Сиракуз в сопровождении шести вооруженных рабов. Эта поездка в полной мере отвечала всем планам откупщика, так как он получал почти неограниченную власть в области Гераклеи, что позволяло ему с еще большей уверенностью осуществлять задуманное им предприятие. Он был даже рад начавшейся шумихе, связанной с рабским заговором.
На следующий день, рано утром, в Большой гавани наблюдалось большое оживление, но ни у кого из жителей Сиракуз слух об отплытии римского претора не вызвал какой-нибудь тревоги или беспокойства. Это был привычный для сиракузян circuitus totius Siciliae, объезд римским претором своей провинции по судебным округам.
По меньшей мере сто двадцать легионеров принял на борт большой преторский корабль с пятью рядами весел. Кроме того, квинкверему должны были сопровождать четыре легких дикрота, на которых разместились более
