Абита кивнула.
– Прости меня, Господи, если это вправду грешно.
Вскоре и с этой ягодой, и с остальными было покончено.
Куры в то утро снесли сразу два яйца, а пара яиц вместе с ягодами прибавила сил куда больше обычного. Оставив мушкет на крыльце, чтоб всегда был под рукой, Абита живо приладила веревку к вороту и снова взялась за дело.
День выдался облачным, теплым, но ветреным, однако дождя все еще не предвиделось. После сравнительно сытного завтрака, да на холодке, в голове впервые за много недель прояснилось, и Абита принялась считать кукурузные стебли, способные выжить. На выплату долга Уоллесу уцелевших посевов не хватит, даже если пойдут дожди… но бросить полив она не могла. Если с фермой придется расстаться, ей пригодится каждый початок и даже каждое зернышко. Спасение хоть четверти посеянного может сократить срок рабства у Уоллеса, ни много ни мало, на целый год!
«Хотя, если дело вправду дойдет до этого, какая разница? Пожалуй, никакой, – подумала Абита. – В кабалу к этому типу я не пойду ни за что».
Утро она провела точно так же, как и все прочие утра последних недель, таская воду на кукурузное поле, однако сегодня, проходя мимо хлева, всякий раз вспоминала о нем, о его странных словах.
«Кто он такой? Неужто сам Дьявол? Но отчего Дьяволу может потребоваться моя помощь?»
– Оттого, что твое имя записано в его книге! – прозвучал в голове голос отца, заставив Абиту вздрогнуть.
Поливая поле, она постоянно поглядывала, не покажется ли он в темном углу хлева или в зарослях у лесной опушки, и ни на минуту не расставалась с мушкетом.
Рогатый зверь явился вскоре после полудня, как только тени начали прибавлять в длине. Поливая нижние ряды, Абита почувствовала, а затем и увидела его рядом, всего в нескольких ярдах, у края леса, сидящего на пеньке, и заморгала: уж не мерещится ли он ей?
– Хелло, Абита.
– Хелло, – отвечала она, косясь на мушкет.
Поднявшись, он вышел из тени. Лицо его, странное, продолговатое, причудливо сочетало в себе человеческие черты со звериными, но вовсе не выглядело устрашающим или безобразным. Скорее, в его облике чувствовалось некое благородство – особенно во взгляде: глаза неведомого существа, серебристые, чуть женственные, слегка кошачьи, сияли дивным внутренним светом.
– Так ты попробуешь помочь мне?
– Кто ты? – спросила Абита, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – На твой вопрос я отвечу только после того, как услышу, кто ты такой.
– Меня называют Отцом.
– Ты – Сатана?
– Сатана? – В его голосе вновь зазвучало нешуточное волнение. – Опять это имя! Да кто он такой, этот ваш Сатана?
– За что ты меня мучаешь? – со вздохом спросила Аби. – Что я такого сделала?
На лице зверя отразилось искреннее удивление пополам с замешательством.
– Мучаю… тебя? Да это же ты меня мучаешь!
– Что?! – возмутилась Абита. – Не ты ли хотел убить меня там, в хлеву?
– Если б хотел, убил бы.
– А козла моего ты зачем погубил? Зачем лишил жизни мужа?
Назвавшийся Отцом страдальчески наморщил лоб.
– Я ничего такого не делал.
– Неправда.
– Да нет же, нет! – прорычал он.
– Но на меня-то напал, это уж точно.
Взглянув Абите в глаза, зверь потупился и покачал головой.
– Да, – признал он, разом утратив весь пыл. – Но это был не я. То есть, я, но… не я. Дело в том, что тогда я не знал, кто я такой.
– Ну, а сейчас ты кто?
Зверь глубоко, тяжко вздохнул.
– Вот это… это я и пытаюсь понять, – сознался он. Казалось, его переживания проникают в уши вместе со словами: Абита слышала, чувствовала, как ему одиноко и горько. – Пытаюсь припомнить… однако без помощи обойтись не могу.
– Тогда начни с того, что помнишь. Расскажи о своем прошлом хоть что-нибудь.
Неведомое создание прикрыло глаза, сдвинуло брови.
– Полная неразбериха. Куча разрозненных мелочей. Вижу свет солнца. Тепло. Хорошо.
Абита тоже почувствовала теплый солнечный луч на щеке. Казалось, его мысли и ощущения смешиваются с ее собственными: смежив веки, она даже увидела в небе расплывчатый солнечный диск, только темно-оранжевый и невероятно большой.
– Бегу по лесу с лесными зверями, – продолжал он.
Увидев и это, Абита ощутила всю радость вольного бега по дикому лесу целый день напролет, в окружении всевозможных зверей, знакомых и прежде невиданных, под музыку их буйных кличей в ушах, и невольно заулыбалась. Но вдруг… кровь, крики зверей, а после – отчаянные вопли мужчин, женщин, детей… Вскрикнув, Абита открыла глаза.
На лице зверя отразилась невыносимая мука. Издав глухой рык, он замотал головой, словно в попытках стряхнуть ужалившую его пчелу.
– Нет… нет!!!
Открыв глаза, он испустил протяжный горестный стон, задрожал, затрясся всем телом.
– Все то же самое… всякий раз, как попробую заглянуть в прошлое… кровь, смерть… заслоняет все. Из-за нее мне и не разглядеть, кто я… кем я был прежде.
– А может, ты сам и есть кровь да смерть?
– Нет! – прорычал он. – Нет, со мной все не так просто. Я знаю. Я видел.
С этим он вскочил на ноги, зашагал из стороны в сторону, явно с трудом сдерживая гнев, то стискивая, то разжимая кулаки, и, наконец, набрав полную грудь воздуха, шумно, неспешно перевел дух.
– Мне нужна помощь, чтобы понять, отыскать свое место в мире, где я пробужден. Разве это так много?
Зверь ненадолго умолк.
– Пожалуй, если ты мне поможешь, я тоже смогу помочь тебе. Чего хочешь ты, Абита? – вдруг спросил он, словно пронизывая ее взглядом насквозь. – Вот, скажем, тот человек, Уоллес. Хочешь, я убью его?
Разом похолодев, Абита насторожилась. Разве не в точности так же демоны сулят дары и услуги в обмен на… на что? Тем более, если речь о человекоубийстве? Сколько ей довелось высидеть проповедей о Люциферовых искушениях?
– Ну, а теперь что я такого сказал? – удивился зверь.
– Это какая-то хитрость?
– Хитрость? Какая еще хитрость? – спросил он, раздув ноздри.
– Уловка, чтобы заполучить мою душу.
– Душу? Не нужна мне твоя душа! Что я с ней буду делать? – в искреннем замешательстве отвечал зверь. – Как мне уговорить тебя помочь? Чем тебе угодить?
– Да как ты можешь ожидать, будто я… попросту забуду, что ты погубил мужа, и доверюсь тебе? Нет, знаешь, это уж слишком.
– Опять ты об этом! – мало-помалу закипая от гнева, воскликнул он и отступил на шаг. – Я же сказал: дело было вовсе не так, как ты говоришь. Мог бы исправить все, исправил бы с радостью. Но мне это не по силам.
