Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
кливеров и стакселей, которые, в ущерб соблюдению морской историчности, были тайно принесены капитаном на борт, помогли удерживать судно на курсе на протяжении всего плавания. К великому всеобщему облегчению, корабль был замечен у берегов Вирджин-Горда 28 марта – через тридцать четыре дня после выхода с Канар. Переход занял всего лишь на день меньше, чем это получилось у Колумба, но и путь Адмирала был на несколько сотен миль длиннее. 30 марта «Санта-Мария II» вошла в гавань Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико. Ее лучший суточный переход составил 139 миль, худший – 11. Очевидно, что «Санта-Мария II» не была ни такой быстрой, ни так хорошо сбалансирована, как ее оригинал 1492 года. Конструктивные особенности, увеличивающие тангаж и крен, заключались в коротком киле и округлости «скул», что, впрочем, было характерно для всех парусников пятнадцатого века.
«Санта-Мария III», также предназначенная для перехода через Атлантику, не смогла осуществить задуманное вследствие известных перемен политического характера, но совершила пять коротких парусных плаваний, развив скорость 8 узлов, легко поддаваясь рулю. При этом, как отмечают очевидцы, она отвратительно (хотя и не опасно) вела себя, словно «бочка в прибое». Очевидно, что слишком большая длина грот-рея и отсутствие балласта усиливали склонность любого судна с округлым трюмом к повышенному крену.
Все эти перипетии наводят на некоторые размышления, которые ни в коем случае не могут судить о фактическом конструктивном исполнении реальных «Ниньи», «Пинты» и «Санта-Марии». Построенные корабелами, впитавшими многовековой опыт судостроения, советовавшимися с теми, кто побывал в африканских плаваниях, они, вероятно, были лучшими кораблями во всех существенных отношениях, чем так называемые модели и копии. Следует понимать, что последние создавались историками лишь только на основе скудных данных, сохранившихся в разрозненных записях прошлого. Единственным принципиальным и существенным недостатком «Санта-Марии II» и «Санта-Марии III» следует считать их склонность к качке, обусловленную укороченным килем по отношению к общей длине и округлости днища. В своем дневнике Колумб жаловался, что «Санта-Мария» набрала немало воды за счет подверженности килевой качке в первый же день после выхода с Канарских островов, но, вероятно, это было исправлено пополнением запасов, поскольку жалоб подобного рода больше не поступало. Из всего документально подчерпнутого о каравеллах следует, что «Нинья» и «Пинта» были милыми маленькими судами, весьма мореходными и легкими в управлении, к чему так сильно привязываются моряки. При наличии широкого выбора судов во Второе путешествие именно «Нинье» Адмирал отдал предпочтение в качестве своего флагманского судна.
Нет никакого сомнения, что в наше время любой профессиональный инженер смог бы спроектировать и оснастить морские суда для Колумба значительно лучше, но при этом основная ставка делалась бы на комфорт экипажа, экономию труда и безопасность, но не на скорость хода. Что касается «Ниньи», «Пинты» и «Санта-Марии», то, как сказал сам Адмирал в прологе к своему дневнику, они «muy aptos para semejante fecho»[105]. Для своего времени это были прекрасные корабли, полностью компетентные для выполнения возложенных задач, и не будем больше слушать болтовню доморощенных историков, что Колумб отправился в путь на «бадьях», в «ящиках», «ракушечных створках» и прочем.
Глава 10
Офицеры и матросы (1492–1493)
Жители Сидона и Арвада были у тебя гребцами; свои знатоки были у тебя, Тир; они были у тебя кормчими. Старшие из Гевала и знатоки его были у тебя.
Иез., 27: 8, 9
Вербовка матросов для великого предприятия была столь же важна, как и подбор кораблей. Благодаря тому, что жалованье выплачивалось от лица короны, в архивах сохранились почти все полные платежные ведомости и список экипажа Первого путешествия. К сожалению, эта экспедиция вызвала острые споры между потомками Колумба и Пинсона, которые побили все рекорды канцелярщины, тянулась пятьдесят лет и до сих пор обсуждается историками (скорее из принципа, нежели ради истины).
Смысл этих pleitos[106] заключался в отстаивании семьей Колумба наследственных привилегий. Наследники Адмирала вызвали свидетелей, чтобы подтвердить распространенное мнение о том, что Первое путешествие было замыслом Колумба, осуществленным под его руководством и вопреки советам и желаниям большинства чиновников. Вместе с тем люди короны пытались доказать с помощью своих «секундантов», что Колумб был лишь номинальным главой великого предприятия, которое было начато и доведено до успешного завершения только благодаря энергии, мужеству и морскому мастерству Мартина Алонсо Пинсона. Выжившие в первом и последующих плаваниях, а также свидетели, присутствовавшие при снаряжении флота или при возвращении двух каравелл домой, находились в разных частях Испанской империи. Несомненно, они хорошо знали заранее, как нужно «правильно» отвечать на вопросы. Их показания нотариусы записывали без перекрестного допроса, поэтому каждое такое отдельное мини-расследование носило либо про-, либо антиколумбовский характер.
Здравый смысл подсказывает, что «доказательства», полученные при подобных обстоятельствах, годились только для подтверждения или дополнения известных фактов и по большей мере оказались бесполезными. Но ряд авторов, стремящихся опорочить Колумба, почему-то опираются на pleitos Пинсона, игнорируя проколумбовы документы и считая их предвзятыми и фальсифицированными. Однако даже в показаниях сторонников Пинсона можно найти целый ряд обстоятельств, которые согласуются с записями в собственном дневнике Колумба и прекрасно их дополняют.
В 1492 году Мартину Алонсо Пинсону, главе семьи судовладельцев и мореплавателей среднего достатка из Палоса, было от сорока шести до пятидесяти лет. Гарсия Фернандес из экипажа «Пинты» заявлял: «Мартин Алонсо был доблестным и мужественным человеком. Он прекрасно понимал, что если бы он не дал два корабля Адмиралу, то тот не только не побывал бы там [в Новом Свете], но даже не нашел бы себе людей, потому что никому [в Палосе] указанный Адмирал не был известен. Только благодаря упомянутому Мартину Алонсо и его кораблям Адмирал совершил указанное путешествие».
Что ж, очень разумное заявление. Колумб, сравнительно малоизвестный человек в Палосе и к тому же иностранец, вряд ли мог убедить мореплавателей, с известной подозрительностью относившихся ко всякому новому предприятию, отправиться с ним в плавание. Безопасность предстоящей экспедиции, а равно и ее невероятно удачный результат тоже находились под большим сомнением, поэтому без поддержки и веры какого-нибудь уважаемого и авторитетного человека первооткрыватель вряд ли мог рассчитывать на успех. Семейство Пинсона активно взялось за дело: Мартин Алонсо принял командование «Пинтой», самый младший брат Франсиско Мартин стал ее хозяином, средний Висенте Янес занял должность капитана «Ниньи», а их двоюродный брат Диего по прозвищу El viego[107] вошел в состав экипажа «Пинты». Пинсоны не владели ни «Пинтой», ни «Ниньей», но, должно быть, истинных владельцев этих экспроприированных каравелл несколько примирил тот факт, что командование их судами взяли на себя
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
