— Француз мешал лично вам, — возразил Шувалов, — а англичане мешали финансовой группе. Вы не думали что-нибудь сфабриковать? Например, повесить на Мещерских ещё одно убийство. Устройте перестрелку и сожгите автомобиль с какими-нибудь телами.
— Это не так легко сделать, как вам кажется, — ответил Апраксин. — Мои люди сидят на руководящих постах, а оперативники, как правило, ни во что не посвящены.
Они услышали приближающиеся шаги и замолчали. Открылась дверь, и в гостиной появился Пётр Павлович Шувалов, который возглавлял боевое крыло Братства. Он был на три года младше брата и заметно выше ростом.
— У нас гость! — воскликнул он, увидев Апраксина. — Рад вас видеть, граф! Вас ещё не выгнали из-за нас?
— Выгонят через десять дней, — ответил Апраксин. — Только меня, в отличие от вас, это не радует.
— Вы серьёзно? — спросил отбросивший шутливый тон Пётр. — Плохо, если так. Мы ожидали шума, но поменьше. Не думали об операции прикрытия?
— Не с кем мне её проводить, — сердито сказал Апраксин. — В этом мои возможности ограничены. По Дюкре работали вы, я только помог.
— Теперь поможем мы, — пообещал Пётр. — На этот раз даже не понадобится ваше содействие.
— Что ты надумал? — спросил брат.
— Опять использовать Мещерских, — засмеялся Пётр. — Купим в предместье небольшой дом, оформим продажу на те дни, когда мы их вывозили, а потом заселим. Пять подходящих тел найдём в морге, пожар устроить нетрудно, труднее сфабриковать улики, и подбросить их полиции, чтобы было достоверно и не вызвало вопросов. Ладно, справимся, не впервой.
— Как-то это выглядит несерьёзно, — с сомнением сказал Апраксин. — Я не поверил бы.
— Вы профессионал, — возразил Пётр. — И сомнения могут возникнуть у ваших сыскарей. Главное, чтобы ими ни с кем не делились. Они все заинтересованы в том, чтобы закрыть эти дела, потому что император может не ограничиться вашей отставкой.
О своей смерти я узнал в конце августа. Мы уже прижились в городке, познакомились с большей частью его жителей, а с некоторыми, можно сказать, подружились. По вечерам чуть ли не каждый день ходили в гости к соседям или приглашали их к себе. Отец выздоровел, но временами ещё побаливало плечо. Он не сильно утруждал себя комментариями к законам, а больше проводил время с профессором Сухановым. Мама завела столько подруг, что вызвала удивление у всех, кроме жены, которая не знала её прежней жизни. В столице у матери были только две приятельницы, да и к тем она ездила редко, а здесь её трудно было застать дома. Ольга тоже обзавелась подругами и с нетерпением ждала начала занятий в гимназии. Исключением в семье стала Вера. Знакомых у неё было много, но она ни с кем из них не стремилась общаться, почти всё время проводя со мной. Но я был занят работой и не мог уделять много времени, а у неё не было никаких дел. Даже уборку в доме теперь делала нанятая для этого женщина.
— Почему ты ни с кем не дружишь? — спросил я, обеспокоенный её безразличным видом. — Нельзя же всё время сидеть рядом со мной и слушать тарахтение машинки! Возьми хоть почитай книгу или газету.
— Не хочу читать книги, — отказалась она, — и свои газеты читай сам: нет в них ничего интересного.
Нежелание читать газеты оказалось благом. Если бы она тогда это прочла, не знаю, чем бы всё кончилось. Первым сообщение прочитал отец и тут же позвал меня.
— Читай! — сказал он, протягивая мне сложенную в два раза газету. — Внизу справа.
— Ни хрена себе! — высказался я, прочитав короткую заметку о том, что на окраине столицы, в частном доме, при пожаре сгорела вся семья известного террориста князя Мещерского, который был виновен в убийстве иностранцев. — А почему иностранцы во множественном числе? Ты убил ещё кого-то, кроме Дюкре?
— Кто-то в очередной раз нами прикрылся, — зло сказал он. — Судя по заметке, выполнено довольно топорно, но преподносится как официальная версия. Так обычно бывает, когда все заинтересованы закрыть какое-нибудь дело. Нет, никто там никого не убивал, взяли бесхозные тела в одном из моргов, одели в приличную одежду и подожгли дом. Понятно, что позаботились о том, чтобы остались нужные улики, например, обгоревшее письмо.
— Слушай, а ведь родственники Веры теперь думают, что она погибла! — дошло до меня. — Организаторам нужно было горе родных, поэтому вряд ли их предупреждали, что это инсценировка. Значит, и наши письма никуда не отправили!
— Правильно, — кивнул он. — Нас подобное задевает не очень сильно, хотя для Катерины это удар, а для Веры — это трагедия. Представляешь, как переживают её отец и брат? Сейчас-то им уже можно было бы всё рассказать, но кому нужно этим заниматься!
— Ничего, займутся! — сказал я. — Я сегодня понесу отпечатанные листы и предупрежу, что это последняя порция. Если к нам такое отношение, то и я отнесусь точно так же. В ценности того, что я знаю, уже никто не сомневается, вот пусть и передадут выше, что я свернул фигу, а мы посмотрим, чем закончится. Вера в гости не ходит и газет не читает, поэтому надо только предупредить мать с сестрой, чтобы не проговорились. На неё эта изоляция и так влияет больше других, не хватало ещё, чтобы изводила себя из-за отца с братом.
Я быстро допечатал тему, собрал листы в папку и, захватив с собой газету, ушёл к Фролову. Скандалов я закатывать не стал, просто дал почитать газету и всё объяснил.
— Хреново, — сказал он, укладывая папку в сейф. — Значит, вы объявляете забастовку. Жаль, но я вас понимаю. Сегодня же обо всём передам руководству. Только учтите, Алексей, что дорога в оба конца займёт дней восемь, да ещё неизвестно, сколько времени будут решать в столице. Идите отдыхать, пока не придёт ответ, да не мотайтесь так легко одетым, это вам не Питер.
Действительно, уже в середине августа сильно похолодало, а сейчас по вечерам температура вряд ли поднималась выше десяти градусов, но идти недалеко, поэтому легко оделся.
— Финита! — сказал я дома жене, закрывая машинку чехлом. — Мне дали десять дней отпуска для сведения мозоли на пальце. Не вижу на твоём лице радости. Неужели так привыкла к её стрекотанию, что уже не можешь без него жить?
— Да рада я, рада, — улыбнулась она.
— И не думай, — сказал я. — Я не для того буду сводить мозоль с одного места, чтобы приобрести на другом. Поэтому помимо любви мы с тобой займёмся спортом! Я тебя как следует погоняю, и мигом слетит вся хандра! Мне нужно на ком-то отрабатывать приёмы, вот я тебя и использую! Если не захочешь ходить в синяках, начнёшь заниматься. Вылеплю из тебя боевую подругу, которая будет завязывать мужиков узлом. Наследственность у тебя хорошая, просто лентяйка. А ещё выпишем сюда рояль или хотя бы пианино и прибор для записи грампластинок. Разучим несколько песен и запишем, а потом будем стричь деньги с продажи пластинок. Хорошая идея?
— Ты шутишь? — неуверенно спросила жена.
— Какие шутки? — делано возмутился я. — Посмотри на себя в зеркало, на кого ты стала похожа! Я боялся за сестру, а надо было бояться за тебя! Целыми днями ничем не занимаешься, так же можно рехнуться или заболеть, а то и вовсе отдать богу душу. Нет, дорогая, мне рано становиться вдовцом. Если бы Лена была свободна, ещё куда ни шло…
