— У меня есть спрей, который хорошо усмиряет кудряшки, — говорю я дедушке.
Он отмахивается ложкой:
— Есть дела поважнее кудряшек. Мне нужно забрать T.melvinus'a из лаборатории. Эта штука помогла мне разобраться в механизме реверсии геронтологического процесса.
— А что такое геронтологический процесс?
Это похоже на название какого-то ужасного заболевания.
— Геронтологический процесс — это процесс старения.
Похоже, я не ошиблась.
— А что такое T.melvinus?
— Сокращенное название Turritospis melvinus. Это вид медузы.
— Ты благодаря медузе таким стал? Серьезно?
Дедушка поднимает бровь:
— Почему в это так трудно поверить?
В природе всегда существовали примеры регенеративных способностей.
— Всегда?
Дедушка наклоняется ко мне, его лицо сосредоточенно.
— Возьмем планария — плоского червя. Его можно разрубить надвое, и обе части вырастут в новых червей. Гидра — из рода пресноводных — может восстанавливать части своего тела, а у актинии геронтологический процесс, похоже, вообще отсутствует.
Все это я слышу впервые.
— И наконец, возьмем Turritospis nutricula. — Голос дедушки наполняется восхищением. — T.nutricula — это медуза, которая может вернуться на стадию полипа. То есть в свое детство!
Это все так интересно! Он такой интересный! Как будто я раньше никогда не слушала его рассказов. А может, так оно и было. Обычно, когда мы видимся, они с мамой только и делают, что препираются.
— Откуда ты столько об этом знаешь?
— Я изучал старение последние сорок лет своей жизни. Был у меня такой проект на стороне. Я и статьи на эту тему публиковал.
Я начинаю думать, что, пожалуй, ничего о дедушке не знаю. Совсем ничего. Словно он играл роль Дедушки в спектакле, но под его гримом скрывался кое-кто еще. Реальный человек.
— Несколько месяцев назад со мной связался один австралиец, который нырял у побережья Филиппин. Он вычитал в Интернете, что я изучаю медуз. Он думал, что нашел странный экземпляр T.nutricula. Я попросил отправить его мне. Обычная T.nutricula — маленькая, величиной в несколько миллиметров. Как ноготок на мизинце, — оттопыривает дедушка свой палец. — Но T.nutricula, которую он послал мне, была огромной, больше трехсот миллиметров в диаметре.
— То есть больше тридцати сантиметров?
— Совершенно верно. Были и другие аномалии. Я понял, что это новый вид. Я даже дал ему название — Turritospis melvinus.
— Может быть, надо было назвать его в честь того, кто его нашел? — спрашиваю я.
Дедушка презрительно усмехается:
— Он всего лишь поймал ее. Это я определил, что это за вид. Я проделал всю работу один. Я создал препарат. Я проверил его на мышах.
— Ты экспериментировал на мышах? Это похуже, чем смывать рыбку в унитаз.
— На взрослых мышах, — уточняет дедушка. — Спустя несколько дней после того, как я ввел им препарат, они вернулись в пубертатный период.
— Они стали подростками?
Я пытаюсь представить себе мышей в прыщах и с длинными волосами.
— Совершенно верно! После этого я ввел препарат себе, а остальное ты знаешь. Я пытался забрать оставшиеся экземпляры T.melvinus'а из лаборатории, и меня поймал этот дуболом-охранник.
Я задумываюсь на минуту.
— А нельзя было просто позвонить твоим бывшим начальникам и все рассказать? Это же все-таки большой прорыв, так ведь? Они наверняка обрадуются.
— Они даже не знают, что медуза в лаборатории. — Дедушкин взгляд стал холодным. — К тому же они просто присвоят себе все результаты. Это мое открытие.
— Доброе утро, копуши! — щебечет мама.
Сегодня на ней один из ее обычных ансамблей: неоново-фиолетовое платье выше колен и высокие черные сапоги.
При виде ее дедушка ахает:
— Мелисса! В этом нельзя идти на работу!
— А что не так? — удивляется мама.
— Твои бедра у всех на виду!
Мама отмахивается от дедушки и начинает собирать сумки:
— Поторопитесь, а то опоздаем.
— Куда? — спрашивает дедушка.
— В школу, конечно.
— В школу? — фыркает дедушка. — Я уже находился в школу. Ты, может быть, забыла, что у меня две докторские степени?
— Очень жаль. Придется идти. Я сегодня позвонила Бернадетте.
Бернадетта — школьная секретарша и мамина подруга.
— Что же ты ей сказала? — спрашиваю я. Мама кивает в сторону дедушки:
— Что наш Мелвин — сын моей дальней родственницы. Его отец умер, а мама вышла замуж за наркомана. С отчимом он не сошелся и подозревает, что тот устроил пожар, спаливший вагончик, в которым жил его папа. Поэтому он автостопом приехал сюда, и я разрешила ему у нас пожить.
— Здорово придумано! — говорю я ей.
— Твоему папе будет приятно это слышать. Это из пьесы, которую он написал в студенческие времена: «Гамлет во Фресно». Я ее ставила.
Дедушка перебивает нас:
— Почему мне нельзя просто посидеть дома? Я вполне в состоянии о себе позаботиться!
Он говорит, как настоящий подросток.
— Ты забыл, что полиция выпустила тебя под мою ответственность? Я работаю с детьми. Я педагог. В моем доме не может быть тринадцатилетнего прогульщика. Если тебя кто-нибудь увидит, меня уволят.
Дедушка опускает глаза и на мгновение замолкает.
— Так и быть. Пойду, — бормочет он сквозь зубы.
— Отлично! — отвечает мама и добавляет: — Кстати, ты будешь новой няней Элли.
Хрустящий хот-дог
Когда мы окончили пятый класс, в школе устроили выпускной. Все оделись понарядней, пришли родители с фотоаппаратами. Нам даже выдали перевязанные ленточкой дипломы.
Потом мы с папой, мамой и ее другом Беном отправились ужинать в моем любимом месте — мексиканской забегаловке, где дают бесплатную добавку кукурузных чипсов.
— Ты уж прости, Элли, — сказал Бен, пока мы ждали еду, — но мне кажется, выпускной в начальной школе — это немного нелепо.
