— Игорек, — выплылаиз своей комнаты мать, — я винегрет сделала, проходи на кухню. - В комнатепоем, — буркнул Лавренев, поддевая правой ногой тапочек. Он перевернулся иникак не желал вставать нормально. В результате был заброшен под вешалку.
Есть не хотелось.Игорь поковырял бугорок салата, выкатил на край тарелки горошину. По телевизорупоказывали ерунду.
Он прошел вкомнату. Каким-то эхом в голове отдалось — уроки, написать реферат для курсов,глянуть, что там по истории. Но голова уже наливалась тяжестью лени. Все равноничего не получится. Только промается лишние пару часов. Как был — в джинсах ирубашке — завалился на диван, не стал его разбирать. Думал, подремлет, потомсядет за уроки.
Из холодноголипкого сна его выдернули уже слышанные им днем слова: «Ты должен
извиниться!»
Открыл глаза,долгую секунду с непониманием смотрел в темный потолок. Шторы не закрыты, покомнате гуляет желтый отсвет уличных фонарей.
Душно, что ли?
Он выпрямилзатекшие ноги, потянулся. Стояло какое-то глухое, беззвучное время ночи, то лидва, то ли три. Он постучал пальцами левой руки по столу, медленно приходя всебя. Напомнила о себе боль в пальце.
Он разобрал диван,покидал на него одеяло,простыню. Какой-то шорох заставил похоло деть затылок.Оглянулся. «В моей смерти...» — вспомнилась некстати записка.
— Вотчерт! — пробормотал в голос, чтобы прогнать странное наваждение. Пошел в ванную.Думал было поваляться в горячей воде, но было лень мыть ванну, ждать, когда онанаполнится. Он провел рукой по белому фаянсовому покатому боку ванной, всталперед раковиной. Умоется, почистит зубы — и спать. В крайнем случае, можно парураз пропустить школу, чтобы Ганина не маячила перед глазами. Невелика потеря.Все равно нужные предметы он учит по курсу института.
Поднял глаза к зеркалу.В первую секунду не увидел ничего необычного. Алиска любила вставать у него заспиной, заглядывая через плечо. И сейчас она стояла там, улыбаласьстранно-застывшей улыбкой, глаза остановившиеся.
«Откуда?»Обернулся. От неожиданности чуть не упал на мокром полу. Капли брызнули назеркало, и в них отразился красный кафель стен.
Никого, конечно,не было. - Спать, спать, спать, — под нос пробормотал Игорь, понимая, чтонакручивает себя. Не такой он ожидал встречи. Обвинений, упреков — да. Тогда бына его сторону встали все парни, можно было бы еще поиздеваться. тут — тишина.Словно и не было ничего.
Босыми ногамипрошлепал на кухню, выпил воды, вернулся в комнату, забрался в кровать. Опятьне к месту в голову полезли мысли, что с Алиской они на этой кровати не раз лежали.И простыня была эта самая. Коричневая. Обнаженная Алиска на ней особенно эффектносмотрелась.
- Ты долженизвиниться! — четко прозвучал голос, и Игорь вскочил.
За шторой кто-тобыл. Он осторожно поднял руку.
Алиса была в тойже одежде, что и в школе -- черные джинсы, черная кофта, волосы закрываютлицо. Сидит на узеньком подоконнике со стороны улицы. Там и удержаться-то неза что!
- Как ты туда? —Игорь ахнул, делая машинальный шаг вперед. И встретился с ледяным взглядоммертвых глаз.
Отшатнулся,задевая ногой стул, неудачно упал на край застеленного дивана.
Ганина не отводилаглаз. Все так же смотрела остановившимся взглядом змеи. Рот чуть приоткрыт,словно зубы не помещаются под губами. Желтый свет фонарей гладил ее ровнуюбледную кожу.
- Ты ведь живая!- вскрикнул Игорь. -Я видел!
- Знаешь, как уСент-Экзюпери? — шелестел ее голос, но он не был уверен, что губы
шевелились. — Ты вответе за тех... «...кого приручил!» — машинально закончил он эту уже взубах навязшую фразу.
— Знаешь... — чутьсклонила она голову, словно разглядывала сидящего на диване пар-
ня. — А теперьизвинись. Я не могла жить без тебя. Ты меня приручил.
— Да пошла ты! —выпалил Игорь, чувствуя ярость бессилия. Он был уверен, что спит, что перед нимразворачивается кошмар — недаром Ганина колдовала в закутке с Синявиной. Этокакие-нибудь очередные девичьи шуточки. Духов вызывали, ненормальные. -Значит, ты готов на жертвы!
Алиса легкоспрыгнула с подоконника в комнату.
Как она тамдержалась? Подоконник узкий, покатый.
Так и не смогпонять. — Она шагнула налево. Там гостиная. А еще дальше — комната матери!
Не помня себя,Игорь сорвался с места. - Стой! - зашипел, замерев на пороге спальни. Толькобы мать не проснулась! Ее же кондратий хватит.
Побежал обратно.Алиса снова сидела на подоконнике. Смотрела внимательно, словно первый развидела.
— Как ты... — надобыло молчать, но не удержался, — туда залезла?
Ее верхняя губадернулась, и внутри у Игоря что-то оборвалось.
Алиса поднялась,качнувшись на неверном уступе.
— Пустишь? — Еесильно повело в сторону. — А то упаду!
Лавренев бросилсяк окну, дернул створку. Но перед ним уже никого не было. Только по спине опятьпробежали мурашки холода.
- Сначала былобольно, а теперь ничего. — Она стояла у кровати, смотрела, склонив голову.
- Что ты с собойсделала? — Игорю было страшно, и этот страх парализовал, выключив способностьбежать, сопротивляться.
- Ты сделал. —Голос был без эмоций. Ни обвинения, ни упрека. Просто слова. — Я хотелаумереть. Но чтобы и тебе было больно. И так стало. Раньше, — она скользнулаближе, обдав его неприятным холодом и тяжеловатым запахом с примесью чего-топохожего на гарь от свечи, — когда молодые люди бросали девушек и те с горябросались в речки, то становились русалками. Или ведьмами.
Она улыбнулась.При этом лицо ее странно вытянулось, обнажая выдающуюся вперед сильную челюстьс белоснежными зубами.
- Я думала, чтобуду приходить к тебе во снах, являться в минуты задумчивости. Все бы так ибыло. — Она пошла вокруг него, ведя пальцем по плечу, спине, другому плечу,груди и снова плечу. Два круга, а перед глазами уже все плыло. — В больнице неоткачали. Слишком много прошло времени. А потом кто-то дал выпить крови. Помнютолько руку. И мир стал другим.
- Так, значит,сегодня... — Ноги не удержали, и он упал на диван.
- Я искала твоюкровь. У нее обворожительный вкус. В поликлинике было то же самое. Я ееотличила сразу. А потом подумала: зачем убивать? — Она склонилась, волосычерным покрывалом свесились перед ним. — Когда можно всегда этимпользоваться.
Средний палец налевой руке стрельнул старой болью, и она потянула его руку к себе, подушечкикоснулись ледяные губы. Тут же захотелось взвыть, потому что палец заломило отуходящей из него крови. Алиса облизала губы.
