Ошарашенный,притихший класс стал медленно собираться.
- А чего там былопить-то, — расстроенно жал плечами Пращицкий. — С каждого по пять грамм,тридцать человек. Всего полторашник какой-то. На один глоток...
- Митя, сейчасдоговоришься, — одернула его Нелли Олеговна, и стекла очков ее теперь ужегрустно блеснули. — Иванов, Петров, Сидоров... — Она не договорила.
Игорь сдернул своюсумку со спинки стула, и голова его снова невольно повернулась к Алисе. Натетрадном листке четко и очень красиво крупными буквами было выведено: «В моейсмерти...»
Ярость хлопкомвзорвалась в голове. Если она такая дура, он в этом не виноват. Никто же незнал, что она малахольная. Ей слово, а она сразу в русалки записываться.
— Делать большенечего? — быстро зашептал он, склоняясь над одноклассницей. Одну руку как быневзначай положил на ее стул, а другую опустил на тетрадь. Ладонью на страницу.— Опять на тот свет захотела?
— На тот? — Алисаперевела на него свой чистый, ясный, словно промытый перекисью водорода взгляд.
— Несчастную изсебя строишь? — шипел Игорь ей в лицо.
Ганина вдруг улыбнулась.Это было неправильно. Она должна убиваться, должна умолять. Но ни в коемслучае не должно быть этой улыбки.
— Дура! — выдохнулЛавренев, сминая тетрадный лист. Страница легко оторвалась. И он пошел попроходу, засовывая бумажный комок в карман.
- Узнаю, чьишутки... — зло бурчал он потом, ожидая вместе со всеми в очереди, — заставлюкровь до конца жизни сдавать.
Девчонки испуганноперешептывались. Васильев в задумчивости гладил живот.
— Неужели яошибся? — бурчал он себе под нос. — Точно помню, компот был. И по вкусу...Надо же так обознаться.
- У тебя компот,что ли, из клюквы был? — равнодушно тянул Пращицкий. Шутить ему уже надоело.
- Почему изклюквы? — Васильев достойно держал на своем лице удивление. — Из яблок, счерносливом.
- Цвет-то долженбыл быть красным, если спутал с кровью, — хихикнул Митя, разваливаясь налавке.
- Действительно, ицвет другой был... -тянул свое на одной ноте Васильев, заставляя сидящих рядомпарней сгибаться от смеха в три погибели. — С чего я взял, что кровь?
Игорь затылкомчувствовал, что Ганина стоит рядом. Не смотрит. Просто стоит. Отдельно отвсех. Вцепившись своим маленьким кулачком в лямку сумки. Голова наклонена,волосы занавешивают лицо.
Черт! Первый деньиз больницы, а уже сил никаких рядом с ней стоять. И он пошел к толпедевчонок, демонстративно приобнял Катю Сахарову, стал болтать полную ерунду,рассказывать бородатые анекдоты, но девчонки, польщенные вниманием красавца,не прогоняли, хихикая.
Медсестра имтеперь досталась обстоятельная, полная пожилая женщина с мягкими руками. Онадобродушно пыхтела, принимая в свою ладонь тонкие юношеские пальцы, осторожноколола, с сомнением глядела на выступавшие красные бисеринки, не спешанабирала полую трубочку, волшебным образом заставляя кровавые пунктирыподниматься вверх.
На улицу вывалиливсе вместе, решили сходить за мороженым, раз выдалась такая вольница. Игорьспециально терся среди девчонок, с сочувствием дул на посиневший палец ИрыСинявиной — у нее всегда были холодные руки, кровь из пальца почти не шла, идобродушная толстуха вдоволь намяла ее, прежде чем добилась хоть какого-торезультата.
— Болит, -жаловалась Ира, и Лавренев с удовольствием склонялся к тонкой ледяной руке,пытаясь изобразить из себя мартеновскую печь. Про Алису он вспомнил, только когдашли обратно. Она шагала в стороне от остальных, четко ставя ногу по краютротуара, словно акробат на проволоке.
В классе их ужеждал запыленный милиционер, плотный дядька с усами и с черной папкой в руках.Он время от времени почесывал свой невысокий лоб, постоянно приподнималфуражку, словно решал какую-то непосильную для себя задачу.
— Ну, что у настут? — озабоченно поинтересовался он, словно весь урок класс провел не околометро с рядом киосков, торгующих мороженым, а выполнял секретное задание повыслеживанию шпионов. — Кто последний, не помните? — не столько спросил,сколько подтвердил он. — Потом все вернулись в класс. Никто в коридор неотпрашивался?
Его тон былнастолько неправдоподобно неделовым, словно милиционер не происшествиераспутывал, а рецепт борща уточнял. Даже Пращицкий отказался от комментариев.
Милиционер вялозаполнял протокол. Затренькал мобильный. Нелли Олеговна подняла голову, грозноглянула на подопечных.
- Кто это решилрасстаться с телефоном? — Голос ее шел по нарастающей, как эхо обвала вгорах.
- Извините, —буркнул милиционер и, тяжело сопя, полез в карман. — Да-да. Слушаю. Где? Черезполчаса буду. Да. В школе. Ну, сейчас схожу, выясню. — Страж порядка скаким-то удивлением глянул на гаснущий экран трубки. - - Что-то сегоднячастят... — проворчал он. -- Ну ладно. Если что-то узнаете... — Он протянулбумагу учительнице. — Подпишите, пожалуйста. — И неожиданно с отеческоймягкостью добавил: — Хорошие ребята у вас.
Но стоило за нимзакрыться двери, класс взорвался. «Хорошие ребята» отыгрались за пятнадцатьминут тишины вовсю. Нелли Олеговна молча смотрела в окно. Можно было даже непробовать начать новую тему.
К концу дняЛавренева отпустило. Он забыл про Алиску. Насыщенный событиями День стер изпамяти все ненужное. И вдруг посреди коридора его настиг голос: «Ты долженизвиниться!».
Игорькрутанулся, не понимая, кто ему это мог сказать.
Перемена гомонила,переливалась, разбиваясь о стенки коридора радужными волнами лиц, причесок, кофт,свитеров и курток. Ничей голос особенно не выделялся. Так, стоял общий гул.
Ну вот, теперьему мерещится всякое начало! Он пробежал по этажу, с грохотом скатился полестнице. Третий этаж. Звенит звонок. Биология. Направо, темный закуток,дверь.
Он успел заметить.Две темные фигуры. Одна держит другую за опущенную руку. Вторая стоит,безвольно опустив голову. И уже сорвались, и уже стоят около двери. Черные волосыГаниной отливают плавленым металлом. — Подойдешь близко ко мне, прибью, —прошептал Игорь в склоненную макушку и, оттолкнув обеих девчонок (второйоказалась Ира Синявина; что они здесь делали вдвоем? Колдовали?), первым шагнулв класс.
Дальше времяпотекло стремительно. Съездил в бассейн на тренировку, потом курсы — он будетадвокатом, даже тени сомнения не допускает. И только палец, два раза засегодня уколотый, болел. Может, за бортик в бассейне задел? Или хлорированнаявода в бассейне ранку разъела? Долго рассматривал розовую подушечку с ровнымилиниями морщинок. Две синие точки. Вроде ничего. Но болит. Пытался мять —упирался в кость. Чему там болеть? - Мать, кто звонил? — крикнул он, переступивпорог квартиры. Бросил сумку. Настроение испортилось. Хотя бы эта Алиска ещемесяц в больнице пролежала. Все бы забылось.
