— Эдит, привет, — произнес доктор Харрис. — Что с вами обоими произошло?
Она покраснела, ее бросило в жар.
— Хойт… Хойт просто попросил меня… зайти, чтобы записать ваши указания, но пока вы его не осмотрите, мне здесь нечего делать.
Доктор взглянул на Хойта.
— Ей остаться или уйти?
— Остаться.
Доктор усмехнулся.
— Пусть остается. Снимайте-ка рубашку — посмотрим, в чем дело. — Бросив взгляд на растерянную Эдит, он добавил: — Вам лучше сесть. Вон там.
Щеки девушки залила новая волна краски, оно отошла, села на стул и уставилась в пол, стараясь не смотреть, как Хойт снимает рубашку. Доктор Харрис наклонил медицинское кресло, в котором сидел Хойт, чтобы тому можно было откинуться на спину. По звуку она догадалась, что доктор отклеил марлевую повязку и бросил в поднос.
— Это всего лишь порез, — насмешливо заметил он. — Я-то думал, что-то серьезное. Эдит, вам надо было дать ему обезболивающее и быстренько заштопать. Или вызвать ветеринара.
Девушка испуганно взглянула на доктора и поняла, что он шутит. Она же видела, что порез был почти в четыре дюйма и снова начал кровоточить. Ясно, такие шутки — обычное дело между мужчинами. Явись Хойт с отрезанной ногой, доктор Харрис сказал бы то же самое. Да и Хойт тоже ухмылялся. Ох уж эти мужчины!
Доктор вышел, оставив дверь открытой. Эдит осталась сидеть, стараясь не пялиться на голую грудь Хойта. Доктор вскоре вернулся вместе с сестрой, которая принесла чистый поднос и забрала тот, в который доктор выбросил повязку.
Отпустив сестру и пожелав ей доброй ночи, остальным доктор занялся сам. Во время всей операции мужчины обсуждали рыночные цены на скот, словно болтали за чашкой кофе. Эдит, все еще крайне сконфуженная, была рада, что они, кажется, забыли о ее присутствии.
Какая же она простофиля, раз допустила, чтобы Хойт поставил ее в такое неловкое положение! Но в то же время, чего уж греха таить, ей хотелось подчиниться ему. Почему-то ему было нужно, чтобы она находилась около него, а какие у него на то причины, неясно. Она вспомнила, как пять лет назад он пришел ей на помощь. Ситуации, правда, совсем разные. И вот теперь ему на помощь пришла она. Эдит подумала о том, что будь она его женой, а не секретаршей, то участвовала бы вместе с ним во множестве разных дел, в том числе и в более радостных, а не таких, как сегодняшнее. Пусть это стыдно, но она готова принять от Хойта любые крохи доброго отношения.
Что касается ущемленной гордости… Все зависит от того, как пойдут дела на ее собственном ранчо в течение следующих нескольких месяцев. Впрочем, гордость ее, скорее всего, больше не будет задета, поскольку ей наверняка придется продать ранчо и переехать в Коултер-Сити. Она должна будет это сделать, если рано или поздно возникнет непредвиденный финансовый кризис.
Доктор махнул ей рукой.
— Вы, кажется, намеревались выслушать мои указания?
Эдит вздрогнула.
— Простите. Я задумалась. Когда последний раз ему делали прививку от столбняка?
Доктор улыбнулся.
— Уместный вопрос. — И подмигнул Хойту: — Она в курсе всех ваших дел?
— Доктор, я плачу ей еженедельно, — весело пояснил Хойт.
— Дату последней прививки я проверю и выпишу рецепт в аптеку на антибиотик и болеутоляющее. — Он через плечо посмотрел на Эдит. — Антибиотик нужно принимать, пока рана не заживет, разумеется. Следите, чтобы он принимал лекарства с едой. При приеме болеутоляющего никакого алкоголя, за рулем не находиться, не работать ни с какими механизмами и не садиться на лошадь. Швы удалим через неделю.
Доктор снял резиновые перчатки и выбросил их, затем вымыл руки и вышел. Хойт осторожно выпрямился и сел. Эдит тут же встала со стула, взяла рубашку и протянула ему.
— Помогите мне одеться, хорошо? — попросил он.
Эдит расправила рукава, чтобы ему было удобнее просунуть руки, не задевая только что зашитую рану.
Господи, как это глупо, но она испытывает неизъяснимое удовольствие, помогая Хойту в таком интимном занятии, как надевание рубашки! От прикосновения к его крепкому мускулистому телу у нее внутри все дрожало.
Хойт сам застегнул рубашку, но заправлять в джинсы не стал.
— Вы отвезете меня в аптеку за лекарствами или вы торопитесь домой?
— У нас есть на это время, — ответила она, забыв, что раньше заявляла о невымытой посуде.
Доктор вернулся со шприцем и пузырьком.
— Эдит была права относительно прививки от столбняка. Будет больнее, чем царапина у вас на боку. — Он бросил на девушку взгляд поверх очков. — Вам, наверное, лучше выйти, пока я сделаю укол, поскольку это в бедро.
Она, кивнув, вышла в приемную — с нее хватит и того, что было. Когда появился Хойт, они вернулись к пикапу. В аптеку он зашел сам и вскоре вышел с белым пакетиком в руке.
На обратной дороге к ранчо Хойт, выглядевший вполне довольным, сказал:
— Большое спасибо за помощь.
Эдит не видела его таким размягченным уже несколько недель. Конечно, ее спокойствие отрезвляюще повлияло на него, но с Хойтом последнее время было настолько тяжело общаться, что она почти разуверилась в своей способности ладить с ним. Сегодня днем он был особенно резок и раздражен. Что же произошло? Неужели на него так подействовала совместная поездка в Коултер-Сити? Да нет, скорее всего, просто у него перегорело чувство злости и раздражения от неудачного романа, и теперь он пребывал в добром расположении духа.
Они уже свернули на аллею, ведущую к ранчо, когда Хойт нарушил благодушное молчание:
— Мисс Эд наверняка уже уехала к себе домой? Не могли бы вы, закончив свои домашние дела, вернуться и помочь мне лечь спать?
Потрясенная Эдит оглянулась на него — он был совершенно серьезен. И еще ей показалось, что он придерживает бок рукой, словно, несмотря на мягкий ход автомобиля, легкая вибрация от гравия на аллее причиняет ему боль.
Эдит слегка сбавила скорость, чтобы Хойта трясло как можно меньше. Наверное, теперь рана болит сильнее — закончилось действие местного обезболивания, да к тому же прибавилась боль от наложенных швов. Эдит снова взглянула на Хойта. Он молча смотрел на нее своими выразительными глазами и ждал ответа.
— Конечно, я смогу, — тихо сказала она, а он кивнул, и в его взгляде, она могла поклясться, не было и намека на розыгрыш.
«Конечно, я смогу». Эдит вдруг поняла: она сделает то, что он хочет и когда он этого захочет. Господи! Она, вероятно, будет говорить «да» Хойту Доновану и «конечно, я смогу» до конца своих дней.
Прежде чем вернуться на ранчо Донована, Эдит успела перекусить, принять душ, вымыть и высушить волосы. Сделав легкий макияж, она надела приличные джинсы и желтую хлопчатобумажную блузку. Для работы она никогда не надевала ни желтой блузки, ни единственной пары модных брюк. Приятно было принарядиться. Она позволяла себе это только по воскресеньям и особым случаям. Конечно, это не очень-то большое разнообразие по сравнению с ее обычными джинсами и рубашками, которые она носила, работая у Хойта, но все же…
