— Я… я не понимаю… — Эммелин почувствовала знакомые симптомы и поняла, что ее вот-вот стошнит. Она в отчаянии огляделась, и ее взгляд упал на роскошную пальму в керамической кадке у подножия лестницы. Она рванулась через весь холл, едва успев, упала на колени, и ее тут же мучительно вырвало прямо в цветочную землю. Ну вот, просто великолепно! Разве недостаточно, что она ворвалась в незнакомый дом и обвинила совершенно постороннего мужчину в том, что он зачал ее ребенка? Нет, ей необходимо было унизить себя еще больше.
Кашляя и мучаясь от спазмов в желудке, Эммелин склонила голову, мечтая провалиться сквозь землю. К счастью, ей почти сразу стало лучше, и она смогла соображать. Она выудила из кармана салфетки и вытерла лицо и губы.
Прохладная твердая рука легла ей на плечи.
— Вам лучше? — В низком глубоком голосе звучала настоящая забота.
Она попыталась изобразить легкий и непринужденный тон:
— Да, спасибо. Хотя не могу сказать того же о вашем растении. — Однако, когда она выпрямилась, ее вид говорил об обратном — на лбу проступил пот, а лицо было землисто-серым.
— Давайте пройдем в гостиную, и вы присядете. Вам необходимо чего-нибудь попить.
— Да, это было бы замечательно. — Беспомощная, как слепой котенок, Эммелин последовала за мужчиной в просторную комнату и позволила ему устроить ее полулежа на удобной кушетке. Осмотревшись, она обнаружила, что гостиная отделана с дворцовой роскошью. Яркий послеполуденный свет лился через высокие французские окна и заполнял мягким сиянием все помещение, зажигая огнем хрустальные статуэтки и сверкая на серебряной и золотой отделке. В проемах между окнами стояли великолепные мраморные статуи, а длинные тюлевые гардины ниспадали богатыми складками, колыхаясь под легким ветерком.
Эммелин следила, как Джонни выжимает лимон в воду со льдом, готовя для нее напиток. Молодой человек действительно подходил под описание, которое она дала Норе, но выглядел совсем по-другому — более естественным, земным, пожалуй. И явно много работающим на воздухе. Работающим тяжело, если мускулистые руки, обтянутые рукавами ковбойки, могли служить тому доказательством. Ямочки на щеках глубже, чем у Ронни. Нет, этот мужчина не был отцом ее ребенка.
Но кто же тогда Ронни Шумахер и где его найти? Да и стоит ли искать его?..
— Вот, пожалуйста. — Джонни подал Эммелин стакан и сел напротив. — Это поможет вам. Моя сестра всегда пила разведенный лимонный сок, когда носила свою дочку, Кристал Гейл.
— Ваша сестра — мать Кристал Гейл? — Да, он явно не ее круга. Она попыталась спустить ноги на пол и встать. Нужно как можно скорее убраться отсюда, пока она еще чего-нибудь не наторила.
Мужчина властным жестом заставил ее вернуться.
— Кристал Гейл еще малышка, это не певица, — объяснил он, лучезарно улыбаясь. — В нашей семье всех детей называют в честь звезд кантри и вестернов. Это брубейкеровская традиция. Я, например, назван в честь Джонни Кэша. Ну как, лучше?
— Да, — кивнула она.
— Посидите немного, пока вас не перестанет тошнить.
Он уселся рядом и стал рассказывать о своей семье, исподволь поглядывая на нее. Хотя ей явно стало получше, ее лицо все еще оставалось болезненно-бледным, а руки слегка дрожали.
Эммелин была благодарна, что он позволяет ей прийти в себя, не требуя немедленных объяснений.
— Мой отец, Большой Дедди Брубейкер, назвал нас, всех девятерых, по именам своих любимцев. Самый старший брат — Конуэй, хотя все зовут его Бру, потом идет Мерл, или Мак, потом Бак, Пэтси, я, Кении, близнецы Уэйлон и Вилли и, наконец, самый маленький, но не по росту — Хэнк.
Эммелин удивленно молчала, пытаясь представить, как это, расти в такой большой семье. Сама она была единственным ребенком у родителей.
— Все ваши братья похожи на вас? — неожиданно даже для самой себя спросила она, вероятно, подспудно еще надеясь отыскать отца своего ребенка.
— Да нет. Может, Хэнк когда-нибудь будет, но он еще мал для подобных подвигов.
От смущения и унижения Эммелин заплакала. Слезы потекли по щекам и закапали прямо в стакан.
— Я сделала ужасную ошибку, приехав сюда, — пробормотала она. — Мне не следовало беспокоить вас. — Губы ее тряслись, подбородок дрожал.
— Не надо слез. Я не сделал ничего, чтобы заставить вас плакать.
Стук в дверь прервал его.
— Извините, — тихо сказал Джонни, похлопав ее по руке.
Эммелин вытянула сухую салфетку из кармана и промокнула слезы. Все бесполезно. Ее состояние и унизительность положения оказались чудовищной комбинацией, хотя Эммелин не относила себя к типу слишком чувствительных людей. Она протерла очки. Ее жизнь разрушена.
Джонни подошел к двери. Перед ним стоял отец, с любопытством пытаясь заглянуть в комнату через его плечо.
— Что случилось?
— Именно это мы и хотим знать, сын.
Джонни понимал его нетерпение. Несчастная малышка, сидевшая у него за спиной, попала в скверную историю. Неужели Фелисити не может обойтись без него даже несколько минут? В замешательстве Джонни смотрел, как отец переминается с ноги на ногу, пытаясь разглядеть женщину, заявившую, что носит его внука. Желая оградить ее от любопытства, Джонни расправил плечи и непроизвольным движением переменил позу, чтобы перекрыть дверной проем.
— Я помню, но все это требует времени. Извини, Большой Дедди, тебе придется подождать, пока я со всем этим разберусь.
Старик ошеломленно отступил от двери, которая захлопнулась перед его носом.
Джонни посмотрел на Эммелин. Она сидела, сгорбившись, комкая в руках салфетку. Всем своим видом она напоминала маленькую девочку, которая распустила волосы, изображая принцессу эльфов. Огромные очки в черепаховой оправе, оседлавшие изящный носик, прибавляли нечто совиное ее облику. Невзрачный костюм мешковато сидел на фигуре, а туфли совершенно не подходили к нему. При других обстоятельствах он счел бы ее внешность отвратительной. Синий чулок, да и только. Но… Он не мог сказать конкретно, но что-то в этой маленькой заплаканной незнакомке, пытающейся отыскать отца своего будущего ребенка, потерянной и несчастной, было такое, что заставляло его чувствовать себя сильным и мужественным. Странно, но рядом с Фелисити он никогда не испытывал ничего подобного.
Усевшись снова на кушетку, он произнес:
— Извините, что нас прервали.
— Ох, ничего страшного. — Она взмахнула салфеткой. Ее очки запотели, не позволяя увидеть даже Джонни. Она явно была не в себе.
— Вы… э-э-э… скажете, как тут оказались?
Слабо кивнув, Эммелин допила воду и поставила стакан на мраморный столик. Спустив ноги с кушетки и стукнув деревянными подошвами босоножек, она попробовала сесть.
— Конечно, — вздохнула она, пытаясь взять себя в руки. — Я прошу прощения за то, что ворвалась к нам, как маньяк. Уверяю вас…
