— Уступить вам место должны были бы дети!
Детское оправдание, я и сам это чувствую. Кое-кто из школьников отрывается от своих игр и сластей и оторопело смотрит на грубого дядьку. А дамы с пакетами явно считают меня не только дикарем, но и извращенцем.
* * *
Латифа полагает, что мне следует поостеречься. Из-за моего плохого отношения к детям у нас могут быть неприятности. Но при моей работе не так-то просто снисходительно смотреть на маленьких чудовищ.
Мэр города — он же мой начальник — проявляет недюжинную изобретательность, когда нужно потешить общественное мнение борьбой за равенство полов, свободное передвижение велосипедистов и инвалидов, качество жизни горожан и прозрачность управления и, конечно, за защиту детей. В свою предвыборную программу мэр включил проект преобразования части Административного центра в дошкольное учреждение. Через несколько месяцев после оглушительной победы на выборах все левое крыло главной резиденции муниципальных служб превратилось в ясли с отдельным входом для мамаш и их отпрысков. Государственный пост технического советника в Отделе городских служб принуждал меня соблюдать нейтралитет, и мне оставалось лишь молча сожалеть об утрате столь удобных служебных помещений. Проходя мимо дверей детского сада, я не раз замечал, каким медоточивым голосом охранники говорят с детьми, как ласково гладят по головке, пощипывают за щечки, как уважительно поздравляют мамаш с такими прекрасными наследниками. А на служебном входе охранники смотрят на персонал мэрии недоверчиво; они даже не удосуживаются запомнить наши лица и каждый день сухо требуют предъявить пропуск.
Пресса восхваляла мэра за любовь к детям и прогрессу, поэтому, выдвигаясь на второй срок, он решил, что не худо бы еще раз выступить покровителем молодой жизни. Десятого октября Совет депутатов принял резолюцию о дальнейшем расширении яслей на территории Административного центра, оставив в распоряжении муниципалитета лишь половину офисных помещений. Резолюция пестрела такими формулировками, как «счастливое соседство служащих мэрии и молодого поколения». С тех пор дошколята резвятся во всех закоулках мэрии. В свободное от уроков время сюда заходят поиграть и школьники.
Эта мера успешно вписалась в другой грандиозный проект: она способствовала уменьшению числа бюджетных ставок за счет договоров субподряда со сторонними организациями. Вслед за уборщиками, мусорщиками и садовниками многие офисные служащие были переведены в частный сектор в целях экономии муниципальных средств. Таким образом, профсоюзам не к чему было придраться, а мэр доказал, что нерушимо исполняет свои социальные обязательства: безосновательно уволить дееспособных работников он не мог, а вот прикрываясь неустанной заботой о слабых — запросто. Город больше не был зоной социальной безопасности для чиновников, дорожащих преимуществами своего служебного положения, отныне все его ресурсы шли на благо малолетних обитателей, в частности на создание многих сотен ставок помощников воспитателей. Все мы с радостью должны были встретить перемены.
Вначале новые условия работы показались нам странными. И дети, и служащие теперь входили через одну дверь. Поведение охранников не изменилось — малышей они ласково трепали по плечу, а у взрослых хмуро требовали предъявить пропуск. Согласно официальному указанию мэра, чиновники должны были как можно более тепло обращаться с детьми, расположившимися в Административном центре. Начальник Отдела кадров решил пойти дальше — он нашел разумным объединить в одних и тех же зданиях офисы и ясли. Теперь мне частенько приходится печатать отчеты под крики проголодавшихся грудничков, несущиеся из соседнего помещения.
Если персонал мэрии старается соблюдать правила общежития, то дети считают себя вправе делать все, что хотят, когда хотят и где хотят. Нередко проходы баррикадирует игра в «балду» или в «классики»; но главное не потревожить этих херувимов, а то они быстро нажалуются воспитателям. Нагруженные почтой или отчетами служащие часами ждут, когда дети соблаговолят пропустить их. Свободные от малышни тропинки зарезервированы только для мэра и вице-мэра, что не мешает им иногда позировать прессе в забитом детьми коридоре. Служба по связям с общественностью не пожалела средств на рекламу, и инновация принесла мэру очередную волну общественных симпатий, а также репутацию отважного и изобретательного управленца, который не ищет, подобно своему предшественнику, «проторенных дорог» и «теплых местечек».
Почти весь штат мэрии смирился с революционными переменами. Большинство искренне включились в игру и не приходят на работу без угощения («наши» дети особенно любят клубничные конфеты «Тагада»). Примерно треть моих коллег проявляют перед лицом неумолимого детского нашествия скептическое равнодушие: «Сопротивляться бесполезно, положение ухудшается, можно только приспосабливаться и стараться исполнять свои обязанности…» И лишь немногих, включая меня, нервирует такое соседство. Нас унижает бесправие взрослых и привилегии наглеющих не по дням, а по часам малолеток. На собраниях Проектного комитета я неоднократно позволял себе неодобрительные высказывания. Не касаясь политической подоплеки вопроса, я говорил о сложностях сугубо практического свойства, отражающихся на жизни и деятельности вовлеченных в конфронтацию сторон. Глава Отдела городских служб и вице-мэр выслушивали мои аргументы и каждый раз заверяли меня, что все возможные меры по устранению неудобств будут приняты. Но, кажется, мое последнее выступление их раздражило. Мол, чем мне так уж мешают дети? Решающее слово осталось за мэром. Он напомнил, что депутаты сами сделали столь удачный для города выбор, и невозможно постоянно пересматривать этот вопрос из-за неувязок технического характера. Спорам был положен конец.
Теперь те, кто плохо переносит навязанное начальством соседство, делают вид, что не слышат и не видят детей, или строят им рожи. Главное не попасться воспитателям, на чьем счету уже много жертв. Неусыпно стоя на страже детской безопасности, они кропают доносы в Отдел кадров за малейшее проявление недружелюбия. За полгода десяток работников подверглись принудительному переводу в периферийные отделения муниципалитета. Мэрия заботится прежде всего о защите своей юной паствы.
Вот из такого ада я вырываюсь в конце каждого рабочего дня. Поэтому столь невыносимой для меня и стала безобидная сцена в автобусе. Отравляющая мне весь день мошкара преследует меня на лестнице, на улице, в автобусе, повсюду; от этой заразы не спрячешься, потому что в нашей стране сегодня командуют дети.
* * *
Я живу недалеко от центра, в тупике Гортензий. От автобусной остановки мне нужно совсем немного пройти по бульвару Черчилля и обогнуть давно закрытый книжный магазин, чтобы очутиться среди цветущих садов и особняков в стиле ар-нуво. Вот и мое скромное жилище — трехэтажный дом их красного кирпича (шестьдесят квадратных метров в основании, спальня на каждом этаже), украшенный шпилями и витражами. Мы с Латифой живем здесь уже три года. Из сада с радостным лаем выскакивает наш спаниель Сарко и начинает прыгать как сумасшедший, толкаясь передними лапами так, что мне трудно сохранять равновесие. Он весь мокрый — наверное, соседские дети облили из шланга.
