— Мне не этого обещали! Я не согласен!
А Кевин, самый молодой заложник, уже бежал к машине христианского ополчения. Следуя результатам всемирного голосования, террористы освободили энергичного парня, а не скучного канадского торговца. Узник растерянно обернулся, но христианский ополченец пригрозил ему револьвером:
— Давай, давай, шагай!
Несчастный прошел несколько шагов, отделявших его от террористов, в отчаянии повторяя:
— Я не этого просил, я говорил совсем о другом человеке!
Террорист схватил его, затолкал в машину и сказал на ломаном английском:
— У нас тоже есть принципы.
Публика благосклонно приняла инициативу узника. Лишь его жена осмелилась назвать несоблюдение его требований предательством. Ей удалось опубликовать в газетах письмо мужа, где он объяснял причины своего поступка и выбор заложника — «мужчины от сорока до шестидесяти лет». Эта откровенность повредила его репутации. Кто-то счел письмо провокацией; кто-то возмутился, что обвиняемый в преступлении против детства смеет диктовать свои условия. Рановато из него сделали героя! Хорошо хоть у террористов оказалось побольше совести!
Юный Кевин распространялся о том же на всех телеканалах. Он и не думал благодарить своего спасителя. Наоборот, заявил, что не испытывает никакой признательности к человеку, который хотел спасти не его, а кого-то другого! Он поведал о родившемся в плену желании стать артистом и дуэтом с Бритни из Star Academy спел песню в честь заложников и поблагодарил Франсуазу за «чудесный урок мудрости».
В течение следующих нескольких недель события в Martyre Academy приняли неожиданный оборот. Уже в начале второго тура болельщики заметили, что новый участник превосходит всех своей ловкостью и умениями. Он победил в конкурсе по общекультурным вопросам, на конкурсе декламации блестяще прочитал монолог Гамлета, хотя и немного поотстал в конкурсе пения. За него голосовало все больше и больше зрителей; похоже, его поддержали сорокалетние и пятидесятилетние мужчины, которых он завещал беречь и защищать.
Судебные власти пребывали в недоумении. Заключенный, конечно, спас молодую жизнь, но предполагалось, что он проявит умеренность в борьбе за собственное выживание. Считалось само собой разумеющимся, что он согласится умереть первым, пока не найдется средство освободить остальных. Витала даже невысказанная надежда, что другие заключенные последуют его примеру и сдадутся террористам в обмен на жизнь заложников, превратив Martyre Academy во внутренние разборки криминальных элементов.
Но заключенный не оправдал ожиданий и держался молодцом. Второй тур закончился казнью старой дамы — она сама того просила, ссылаясь на усталость и необходимость уступить дорогу молодым. Голоса всех пенсионеров планеты не смогли склонить чашу весов в ее пользу; старики ведь не так ловко пользуются компьютерами, как молодежь. После каждого конкурса добровольный заложник говорил несколько слов, всегда одно и то же. Камера выхватывала из темноты его небритое лицо:
— Я хочу сказать Латифе, что помню о ней и о нашем счастье. Мы упивались жизнью, не мечтая ни о деньгах, ни о детях, ни о власти, ни о модной одежде; мы не хотели ни спасать, ни преображать человечество; мы наслаждались яствами и вином, книгами, фильмами, прогулками и любовью! Вернуть это счастье невозможно. Поэтому я почти рад смерти.
На третьем туре фортуна отвернулась от нового конкурсанта. Подозревали, что он проигрывает специально, поскольку его непосредственным противником оказался сам Даниель М., бывший продавец гипермаркета под Торонто. Скудные познания виноторговца изрядно затрудняли проигрыш.
Добровольный заложник не навязывал Даниелю свою дружбу, но говорил с ним весьма учтиво:
— Я, правда, хочу, чтобы вы вернулись домой, к вашему виски, а особенно к вашей собаке. А мне уже нечего терять.
Ничуть не тронутый, Даниель недоверчиво поглядывал на странного конкурента и тупо спрашивал в камеру:
— Он козел или что?
Заключенный отвечал:
— Нет, Даниель, я не козел. У меня тоже был пес, его звали Сарко, и я его очень любил. Надеюсь, моя жена хорошо за ним ухаживает.
Разговор прервал вопрос по географии:
— Фландрия находится в Европе, в Азии или в Америке?
Даниель ничтоже сумняшеся брякнул:
— В Азии.
Его соперник после долгого раздумья ответил:
— В Америке.
Так день ото дня доброволец уступал канадцу свои позиции. Вскоре количество их баллов сравнялось, несмотря на стремление Даниеля выиграть и стремление добровольца проиграть. Последнее слово оставалось за зрителями. Доброволец обратился к публике с призывом голосовать за Даниеля, «который славно боролся и имеет право вернуться к нормальной жизни, к своему телевизору, к своей собаке. Он еще может быть полезным миру… А я уже ни на что не годен». Зрители вняли совету и проголосовали за Даниеля. Главарь коммандос назначил день казни добровольца. Даниель откровенничал перед камерой:
— Не нравится мне этот тип. Совсем двинутый. Ну, а вообще здорово, что я выиграл.
И победно поднял сжатый кулак.
В день казни Дезире Джонсон явился с официальным визитом в Административный центр, дабы вместе с мэром торжественно открыть первую «Курилку жизни». Инновационное помещение для курящих финансировалось Табачной компанией и предоставляло отравляющимся гражданам информацию о вреде сигарет, а также советы, как бросить курить. Дезире перерезал красную ленточку и взобрался на помост, где уже стояли мэр и адвокат Марен Патаки. Джонсон поблагодарил мэра за проявленную инициативу и добавил:
— Я не забыл, что славу мне принесла моя последняя сигарета. И чтобы она последней и осталась, я бросил курить!
Под гром аплодисментов он напомнил, что главное — спасти заложников Martyre Academy. В очередной раз взывая к милосердию террористов, Дезире упомянул о человеке, которого должны были сегодня казнить:
— Он заслуживает нашего сочувствия, несмотря на все свои ошибки.
Мэр одобрительно кивнул и выдержал скорбную паузу.
В это же время миллионы пользователей спешно подключались к Интернету.
Все они увидели, как главарь коммандос схватил обезумевшего от страха узника за волосы. Тонкий клинок прочертил перед лицом жертвы сверкающую дугу.
— Пожалуйста, не надо… — прошептал несчастный.
Просьба не возымела действия. Вершитель человеческих судеб перерезал заложнику горло. Кровь брызнула фонтаном. С ловкостью хирурга убийца отделил голову от еще содрогающегося тела и поднес ее к камере. Мертвые глаза умоляюще уставились в объектив.
