— Да не страшно! Нормально!
Через три месяца Сергей начал ко всему этому привыкать. Через шесть стал забывать, что жить можно по-другому. Через десять стало нравиться то, что раньше вызывало ненависть.
Спецназ.
* * *
С самого начала Серов и Сечин служили в одном взводе. Естественно, по просьбе Владимира. Он взял шефство над молодым солдатом, что часто выходило ему самому боком. Особенно на первых порах.
Кроссы с полной выкладкой для неподготовленных равносильны попытке медленного самоубийства.
Сечину пару раз приходилось на себе дотаскивать Сергея до финишной черты. Но он не жаловался. Да и взвод помалкивал. Каждый помнил свои прошлые ошибки.
Когда Сергей решил попросить прощения за собственную слабость, Володька сказал:
— Когда-нибудь ты также вытащишь меня на себе. А то, что ты не бросишь, я не сомневаюсь.
Неожиданно, как это всегда бывает, пришло время командировки. Боевое задание. Максимальный риск. Проверка всех и каждого.
— Ты уже участвовал в подобном? — Сергей понял, что никогда не спрашивал об этом друга.
— Да! Один раз!
— И как?
— Страшно, но все делаешь на автомате! Как учили. И парни — молодцы! На них можно рассчитывать!
Сергей решил задать самый главный вопрос, мучивший его последнее время:
— Убивал?
— Да! — Володя посмотрел в глаза другу. — Не думай об этом. Нас посылают лишь к тем, кому жить нельзя. На бешеных волков натравливают волкодавов. Ты видел хоть раз, чтобы наш лейтенант сомневался? Здесь сомнения равносильны смерти… ерунда, если твоей собственной, а вот если товарищей…
В эту ночь перед отлетом Сергей повзрослел. Он первый раз в жизни по-настоящему задумался о смерти — смерти своей и своих друзей. Ощутил всю ответственность, которая может оказаться на нем за неверно и не вовремя выполненное указание.
«Мало меня гонял сержант!» — вдруг со злостью подумал Сергей.
Эта мысль почему-то успокоила, и Серов заснул.
Среди ночи он услышал голос:
— Ты готов! Ничего не бойся. В трудную минуту вспомни о друге…
Взрывы и свист больше не снились.
Наутро перед построенным взводом лейтенант снова разминал шею:
— Тем, кому осталось служить два месяца, шаг вперед!
Вместе с Сечиным вперед вышел сержант Агапов.
— Имеете право не лететь! — лейтенант не смотрел на вышедших ребят: внимательно рассматривал свои облегченные берцы.
Оба тут же встали в строй.
— Что вы хотите этим сказать? — Щеглов поднял глаза. Глаза улыбались.
— Мы не имеем такого права! — Агапов сказал то, о чем думал и Сечин.
— Ну что ж, тогда, как говорится, по машинам!
Лейтенант с удовлетворением разглядывал широкие спины подчиненных, выносивших оружие и боеприпасы из казармы.
Сергей вместе с Сечиным тщательно проверял укладку — на марше ничего не должно бряцать и болтаться. Серов вспомнил повторяющийся из ночи в ночь сон и спросил:
— Знаешь, Володь, о чем я думаю последнее время?
— О чем?
— Что я буду делать, если погибнешь ты? Как мне после этого жить? Ведь я останусь с этим до конца жизни. Если погибну я, проблем нет! Я наконец поверил, что мы не бессмертны… А раньше мне казалось все по-другому!
— Не думай об этом, дружище! — Сечин постарался улыбнуться своей обычной неподражаемой улыбкой. — Если я умру, останешься ты! И ты доделаешь дело до конца. Мы ведь здесь не просто так собрались, чтобы потешиться. Мы учимся ничего не чувствовать, чтобы остальные могли чувствовать себя людьми. Мне так говорил отец! А справедливей мужика, чем мой отец, я не встречал. Вот еще лейтенант Щеглов на него похож. Да ты со своим правдолюбием грозишь занять в моей голове почетное место! Собственно за это и уважаю тебя больше всего! Из-за страха не говоришь неправды!
— Я раньше думал, что это страшно — осознать, что ты смертен! Раз — и нет тебя на этом прекрасном шарике! Думал, это самое страшное. А теперь уверен, что есть вещи пострашнее…
Володя чувствовал, что Сергей что-то недоговаривает. Тащить силком из друга не хотел.
— Это не для меня! — решился Серов. — Я согласился здесь служить только потому, что когда-то не смог спасти девушку, которую любил. А как оказалось, любил я ее не больше своей жизни. Тебе не понять: ты не презирал самого себя…
Сечин остановился и схватил за руку друга:
— Я не верю, что ты не заступился за девушку. Чушь! Рассказывай!
Серов наклонил голову: в глаза Володе он смотреть не мог.
— Она исчезла на проклятой земле! Земля хотела и меня, но я в последний миг выскочил. Испугался!
— То есть спасти ее не мог?
— Нет!
— Ты дурак! Если это проклятое место, во что я верю с трудом, то у тебя есть шанс туда вернуться подготовленным. Ты понял? У тебя есть шанс… а раньше у слабака Сереги Серова шанса не было. Зато теперь у Сергея из армейского спецназа такой шанс появился…
Серов проглотил комок в горле: он признался, ему стало легче, друг все понял, не бросил, не плюнул в душу… дал надежду.
Володька Сечин — сын своего отца, лучший из парней — умел прощать и верить несмотря ни на что.
Серов не знал, что и делать: в повторяющемся, навязчивом сне Володька погибал. Погибал, потому что сам принимал такое решение… погибал не случайно. А сны Серова в девяноста случаях из ста исполнялись.
Говорить или не говорить? Сергей решил не говорить: не хотел видеть озадаченное лицо Сечина, не хотел поселять в нем сомнения в собственном будущем.
Накануне Серов проснулся в холодном поту. В казарме все спали, и лишь дневальный медленно прохаживался по расположению, покручивая ключи на пальце.
Голос во сне, и Сергей это точно запомнил, сказал:
— Я отберу у тебя все, что пометила. Вот и посмотрим, как ты ко мне вернешься! Сергей из армейского спецназа…
* * *
Зачем взвод в полном составе отправили участвовать в проведении обычной войсковой операции, никто из разведчиков толком не понял.
Из общей информации о происходящем стало известно, что в селе проходила «зачистка», и ОМОН столкнулся с превосходящей силой противника. Завязался бой, в котором почти все милиционеры погибли.
Спецназ высадили из «вертушки» на окраине огромного села. Кругом ровная местность без лощин и оврагов в радиусе двух километров. А дальше — «зеленка» и горы.
Уже на подлете «вертушку» прилично обстреляли. Назад она ушла с кучей пробоин. Взвод успел рассредоточиться возле двух крайних двухэтажных коттеджей.
