— Что на этот раз? — спросил я.
— В прошлую пятницу в «Скайлайте» убили какую-то девку, — сказал мне Джерри. — Без соответствующего разрешения. Кардинал вышел из себя. Он грыз Тассо, а Тассо грыз Франка. Они вопили друг на друга все выходные. Тассо орал, что никто не мог проскользнуть мимо гвардейцев, когда он был начальником. А Франк снова ругал систему безопасности в «Скайлайте».
Франк хотел улучшить систему безопасности в отеле с тех времен, как принял дела у Тассо. В «Скайлайте», одном из столпов империи Кардинала, проживали многие из его работников и останавливались клиенты извне, когда бывали в городе. Но в сравнении с Дворцом, где работал Кардинал, сердцем его империи, по сути, представлявшем собой неприступную крепость, отель охранялся не столь тщательно. Кардиналу это нравилось, так его гости не чувствовали постоянного надзора и расслаблялись, но Франк, которому попадало всегда, когда что-то случалось, ненавидел эту систему.
— Похоже, он будет доставать нас всю неделю, — вздохнул я.
— Мы уже один день пережили, — заметил Джерри. — Вчерашний день войдет в историю как один из самых омерзительных понедельников. Тебе повезло, что ты его пропустил.
— Ага, — поддержал его Майк, глядя на часы и допивая свой кофе, — но будет совсем плохо, если мы сегодня опоздаем. Малейший повод, и Франк на нас навалится. Давайте расходиться.
— Но у нас еще полчаса, — возразил я.
— Думаешь, Франку есть до этого дело? — ответил Майк. — Я вчера пришел на десять минут раньше, так он меня чуть не уволил.
— Приятно вернуться к работе, — проворчал я, вставая. — Ничего, если я суну свой велик в багажник фургона и поеду с вами, ребята?
Джерри испытывал особую нежность к своему фургону и, как правило, мне отказывал. Но на этот раз сжалился и даже помог мне погрузить велосипед, чтобы я не поцарапал краску.
Франк при нашем появлении в раздевалке гвардейцев демонстративно уставился на часы. Мы пришли на восемнадцать минут раньше начала смены!
— Еще раз в такое время придете, — проворчал он, — будете собирать свои манатки.
Пока Франк распространялся насчет опаздывающих, мы переодевались в форму. Темно-синие брюки, пиджак такого же цвета, светло-синяя рубашка (в холодную погоду полагался голубой джемпер). Зелено-синий берет. Черные ботинки до щиколоток. Никакого галстука, слава богу. У меня имелись три комплекта формы, всегда идеально чистые, ни пятнышка. Форд Тассо большого внимания на внешний вид не обращал, но Франк постоянно придирался. И был прав. В старые времена, когда гвардия представляла собой нелегальную шайку бандитов, было трудновато. Но Кардинал обрел могущество, и мы стали официально признанной армией, а значит, обзавелись всеми прибамбасами респектабельности. Нам во Дворце иногда даже устраивали проверки. Разумеется, мы работали на гангстера, но представляли общественное лицо его организации и, следовательно, должны были выглядеть аккуратно и профессионально.
Джерри присмотрелся к своим ботинкам, покачал головой и начал собирать во рту слюну. Мои ботинки блестели, поэтому я направился по лестнице в один из многочисленных конференц-залов, где мы узнавали задания на текущий лень.
В помещении уже находилось много гвардейцев, некоторые только собирались заступать в смену, как я, у других был перерыв. Я нашел свою фамилию на доске объявлений и перевел взгляд направо. Парадная дверь до ланча, патрулирование двора днем. Это подразумевало автомат. Черт! Я ненавидел любое оружие, с которым требовалось обращаться двумя руками.
Я расписался за «Калашников» — воспоминание о временах Тассо, — и Анна, хорошенькая девушка, выдала мне автомат.
— Скучала по тебе вчера, — сказала она.
— Отгул, — пояснил я.
— Что-нибудь интересное?
— Рыбачил на реке.
— Ты на этой неделе хочешь поработать сверхурочно? — спросила она.
— Обязательно.
— Сегодня и завтра. О дальнейшем поговорим потом.
Сверхурочная работа никогда не была проблемой в гвардии. Я в последний год наработал много часов сверхурочно. Больше нечего было делать. Кроме того, когда занят, проще держаться подальше от бутылки. Когда мы с Эллен разошлись, я здорово пристрастился. Меня едва из гвардии не вышвырнули. Увяз так глубоко, как только можно, не захлебнувшись. Из этого состояния меня выдернул Билл.
Первую половину дня я провел у парадного входа Дворца с еще несколькими гвардейцами и парой привратников в красной униформе. Мы составляли первую линию охраны. Выглядели вполне обыденно в глазах множества людей, входящих внутрь и выходящих наружу, как неотъемлемые элементы антуража, но на самом деле мы постоянно изучали всех, кто входит, и были готовы открыть огонь при малейших намеках на угрозу. Оружие мы не искали — для его обнаружения служили металлоискатели внутри здания, — но высматривали особое выражение лица или нервный тик. В нашу задачу входило выявление людей, которых здесь быть не должно.
Каждый из нас потратил годы на изучение языка тела. Нас не просто приняли в гвардию и отправили охранять Дворец. Полгода мы занимались на подготовительных курсах, затем пять лет работали в различных филиалах и на разных должностях. Только по истечении этого срока мы считались достойными ознакомиться с системой безопасности Дворца. Затем следовали два месяца патрулирования средних этажей здания, где мы не могли сильно напортачить, и постепенное продвижение к нижнему этажу. После этого — несколько месяцев службы охранниками на заднем дворе, затем постепенное продвижение ближе к ограде. И наконец, парадный вход и вестибюль, но сюда попадали только лучшие из лучших.
Неофициально требовалось, чтобы гвардейцы первой линии обагрили руки кровью во время своей подготовки. Так что каждый из десяти гвардейцев-охранников хотя бы раз совершил убийство во имя Кардинала.
Я убил трижды. Первой жертвой оказался мясник, это произошло всего после одиннадцати месяцев службы. Меня отправили в его магазин с парой более опытных гвардейцев: требовалось стрясти с него деньги за крышевание. Упрямый глупый старик, он слетел с катушек, начал размахивать длиннющим ножом. Мои помощники отпрянули, я выхватил пистолет, прицелился и, когда мясник высоко занес руку с ножом и заревел, как бык, выстрелил ему в лоб, точно по центру.
Только через месяц мне позволили снова надеть форму. Месяц психологического анализа. Я не считал, что это необходимо, о чем и твердил постоянно. Мне не нравилось убивать, хотя я этого не боялся, но это случилось в то время, когда Кардинал боролся за легализацию гвардии. Мы находились в центре общественного внимания, насчет нас велись горячие споры, находились люди, которые утверждали, что мы ничуть не лучше наемных убийц. Тассо и его распорядителям приходилось действовать осторожно. Отсюда такое деликатное обращение.
Второй раз я убил спустя четыре года, во время жестокой стычки с русской мафией, покусившейся на территорию Кардинала. Наша сотня против тридцати иванов. Схватка завязалась в жилом квартале, который русские прибрали к рукам. Я состоял в третьей фаланге гвардейцев, и нас послали прочесывать здания. В темном коридоре я наткнулся на подростка. В руке он держал носок, набитый камнями и монетами. Я сжимал в руке кинжал, которым можно было вспороть брюхо медведю.
