взрослые рабочие люди и что-то про него говорили.
Близко был ещё один цех, там тоже работали на станках.
«Вдруг там возьмут», — подумал Василий Васильевич и пошёл туда.
Он стоял у дверей и смотрел, как работают на станках люди.
В углу около фрезерного станка никого не было.
«Вот бы мне туда, — думал Василий Васильевич. — Я бы те два ящика приставил, на них бы встал, включил станок и заработал бы вовсю».
— Ты кто такой? — спросил его мастер. — Из ремесленного?
Василий Васильевич даже вздрогнул — так неожиданно мастер к нему подошёл.
— Из ремесленного, фрезеровщик. Я работать пришёл.
— Куда ж я тебя поставлю, ведь тебе до станка не достать, — засмеялся мастер. — Ну и присылают!
— А я уже два ящика присмотрел, — ответил Василий Васильевич, — на них стану и дотянусь. Вон к тому станку поставьте меня.
— Я поставлю, а ты станок запорешь.
— Не запорю. Я ведь год учился, я работать умею.
— Неси ящики, давай попробуем. У меня как раз фрезеровщик ушёл на фронт.
Василий Васильевич подтащил к станку ящики, поставил их один на другой, проверил, крепко ли стоят, взобрался на них и включил станок.
МАСТЕР СНАЧАЛА БОЯЛСЯ ОСТАВЛЯТЬ ЕГО ОДНОГО
Станок хоть и старый, а нужный, дорогой. Вдруг Василий Васильевич с ним не справится — сломает станок.
Мастер дал ему делать самые простые детали и теперь наблюдал, как работают руки Василия Васильевича.
Но не зря учили в ремесленном училище. Василий Васильевич внимательно рассмотрел чертёж. «Главное, чтобы глубина была точно по чертежу, не больше, чем надо», — подумал он и стал закреплять фрезу. Он всегда любил смотреть на фрезу, как красиво изгибаются её линии, любил брать её в руки, хоть и брал по многу раз в день.
— Фреза — самый красивый из режущих инструментов, — повторял в ремесленном учитель. — Она похожа на распустившуюся розу.
Эта фреза была очень похожа на те, с какими работал Василий Васильевич в ремесленном.
Теперь он закрепил её, включил станок и подвёл заготовку.
Он работал аккуратно и старательно — это мастер понял в первые пять минут. Деталь получилась точно по чертежу, как надо.
Мастер успокоился и отошёл, чтобы посмотреть за работой других рабочих.
И НАЧАЛ ОН ТОРОПИТЬСЯ
Одно дело работать аккуратно, а другое — быстро.
У всех рабочих в цехе была норма. Простых деталей за день полагалось сделать штук сто и даже двести, сложных — штук сорок.
У Василия Васильевича в первый день нормы не было.
— Делай сколько получится, — сказал мастер.
Но Василий Васильевич сам решил выполнить норму.
«А то увидят, что я медленно работаю, и отправят назад, — думал он. — А я вот возьму и перевыполню! Вот уж удивятся», — радовался он.
И стал он торопиться. Быстрей, быстрей. Вставил новую заготовку. Рукоятку повернул. Рычаг на себя, потом в сторону.
Полетела во все стороны стружка, станок недовольно зарычал, а Василий Васильевич ещё больше заторопился, засуетился.
Только деталь получилась плохая. На три миллиметра ошибся Василий Васильевич! Пришлось эту деталь выбросить в ящик для брака.
Но следующая опять получилась бракованной.
Хорошо, мастер был в другой стороне цеха, не видел позора.
«А то бы сразу прогнал из цеха! — подумал Василий Васильевич. — Так работать нельзя, — понял он. — Так весь металл изведёшь на бракованные детали, из чего же тогда хорошие делать? А металл сейчас особенно нужен для фронта».
И стал он снова работать не торопясь, аккуратно и точно.
— Не устал? — спросил у него мастер через час или два.
Василий Васильевич немного устал, но не признался.
— Умеешь работать, — сказал мастер, — завтра тебе посложнее деталь доверю.
УХ, КАКОЙ КРАСИВЫЙ САМОКАТ!
Самокат держал мальчик лет одиннадцати. Он стоял около дома и разглядывал прохожих. Он и на Василия Васильевича посмотрел внимательно. А Василий Васильевич посмотрел на самокат.
— Иди сюда! — вдруг позвал его мальчик.
Василий Васильевич подошёл.
— У тебя дома есть самокат?
— Нет, — сказал Василий Васильевич, — я в общежитии живу, без отца, без матери, откуда у меня самокат возьмётся.
— Здорово! — обрадовался мальчик. — Ты мне как раз и нужен. Ты никуда не уедешь?
— Нет, — ответил Василий Васильевич и удивился: чего это так мальчишка радуется.
— Здорово, что не уедешь! Бери самокат — дарю. Я давно стою на улице, выглядываю подходящего человека, чтоб в хорошие руки…
— Сам даришь, а потом отец трёпку задаст, назад прибежишь?
— Отец на фронте. А я сегодня в эвакуацию уезжаю, на Урал. Не буду же я самокат с собой везти. А ты катайся, раз остаёшься. Будешь уезжать, — тоже кому-нибудь передай, в хорошие руки. Прокатись, попробуй, какой у него ход.
Василий Васильевич оттолкнулся и прокатился немного по тротуару. Самокат катился легко и быстро. Мальчишка бежал рядом.
— Здорово едет? — радовался он.
— Здорово.
— Катайся на здоровье. Я в этом доме живу, вот мои окна. — Мальчишка показал на окна. — Неохота уезжать… Тебе везёт, ты остаёшься, а меня мама увозит.
— Так остался бы.
— Мама говорит: кому я нужен. Ты вот — нужен. Ты на заводе работаешь?
— На заводе.
— Ну, счастливо. Когда вернёмся назад, — может, и встретимся.
И мальчишка побежал домой.
А Василий Васильевич поехал на самокате в своё общежитие.
Красивый был самокат.
ИВАН ТИМОФЕЕВИЧ УХОДИЛ НА ФРОНТ
Он был пожилой рабочий, и Василий Васильевич даже подходить к нему боялся.
