с твоим дедкой через три минуты голова разламывается. Больше двух минут выдержать не может.
— Все правильно. Просто они разного характера и воспитания. Мой дедка — человек веселый, широкий, а твоя бабка — соня. Она даже по улице ходит и спит, я сколько раз видел. Человек она неплохой, но все-таки ей далеко-о до моего Захара.
Активный дед
Кеша мне это говорит, а я слушаю и думаю о том, что среди всех моих знакомых два человека самых интересных. Это Кеша и его дед Захар. И только я подумал об этом, вдруг вижу Захара. Стоит с лопатой у посадочной ямы и командует крановщику, чтобы тот дерево опускал.
— Глянь, Кеша, твой дед на работу пошел.
— Он с ума сошел, — тихо сказал Кеша. — У него инфаркт будет — и так на валидоле живет.
К яме подъезжает машина — деревья привезла. Шофер высунулся из кабины и спрашивает у Захара:
— Эй, дед! Куда сымать будем?
Захар обернулся и закричал:
— Зачем на панель въехал. Зачем? А ну съедь!
— Ладно, дед, откуда ты взялся? Без тебя лучше было, — шофер смеется, но съезжает на проезжую часть.
— Майна?
— Майна!
Мы с Кешей пошли дальше.
— Вредный дед, — говорю я, понимая, что люблю Захара не меньше, чем Кеша. — А помнишь, как зимой он нас перед школой прихватил? Ты все сосульки предлагал обивать. Мы уже на урок опаздываем, а ты кричишь:
— Смотрите, во сосулька! Вот это да-а! Всей школе сосать хватило бы. — И трах палкой по ней. Сбил, еще поднял двумя руками и — в рот. А он выходит из-за угла…
Я потом прихожу домой, а дед и говорит, чтобы родители слышали:
— А ну-ка, покажи свой дневник, Иннокентий. Чтой-то я в него давненько не заглядывал. Может, за это время египтяне там пирамиду построили.
— Не, говорю, не построили. Совсем наоборот, разрушили.
— Эт-тоже любопытно, говорит, и руку тянет, мол, давай.
Даю. А там — то же, что у тебя: «Ваш сын опоздал на урок физики. Примите меры». Отец ходит взад-вперед по комнате, молчит — это он так меня ругает. А Захар и говорит ему как бы между прочим:
— А что, позвольте спросить, ему не опаздывать? Идут с Володькой сытые, одетые, и вижу — сосульки сбивают. Я им: «Мальчики, давно, в школу пора». А они мне: «Не твое дело, дед. Ты уже свою школу закончил». Им в школу пора, а они сосульками увлекаются.
И давай пылить: распустились, говорит, бесстыдники, не та молодежь, что в наше время. Только кино им подавай и телевизор.
Настенька плачет
В разговорах мы подошли к дому, в котором живет Кеша. В парадной увидели маленькую девочку. Плачет.
— Кажется, подходящий момент, первоклашка плачет, — сказал Кеша. — Попробуем?
— Давай, — сказал я.
— Что с тобой, Настенька? — Он наклонился. — Ай-ай, нехорошо. Ты посмотри вокруг — никто не плачет, одна ты.
Я спросил:
— Ну, что ты, потеряла сто рублей?
Посмотрела на меня. Всхлипнув, проговорила:
— Мы с девочками пошли на Неву. А там были мальчишки. Они выхватили у меня портфель и стали бросать. Я только подбегу, а они перебрасывают другому. И уронили в воду. Я бежала по набережной, а он заплыл под мост и утонул.
— А ребята? — спросил Кеша.
— Разбежались…
Кеша повернулся ко мне и тихо сказал:
— Мать у нее… Лупит, как Сидорову козу.
— Настенька, — сказал Кеша. — Мама на работе?.. А когда приходит?
— В полседьмого.
— А теперь половина третьего. Иди пока домой.
Она ничего не поняла. Смотрела заплаканными глазами.
Кеша взял ее за руку, и мы стали подниматься. На втором этаже он сказал:
— Из дома ни шагу. Какие у тебя книжки были? «Математика» была?
— Была. И «Родная речь». Ручка и четыре тетради.
— Все?
— И стерка чернильная.
Когда она закрыла дверь, Кеша спросил:
— У тебя деньги есть?
— Копеек тридцать.
— Давай.
Дома у Кеши была мама и соседка Варвара Андреевна. Увидев нас, Кешина мама спросила:
— Вы деда не видали?
— Видали, — сказал Кеша. — Иди забери его, а то прямо на тротуаре у него сердце остановится.
Мы с Кешей вошли в его комнату. Кеша — к телефону. Пока набирал номер, я слышал, как его мама говорила соседке:
— Совсем наш Захар на ладан дышит. Надо в месткоме путевку ему попросить, может, в санаторий отправлю…
Стукнула дверь, и они ушли. А Кеша в это время:
— Витя? Привет! Деньги есть? Рубль? Неси сюда… тут объясню. И к Борьке зайди. Пусть и он тащит, сколько есть. А по дороге — к Таньке Вороховой. Понимаешь — беда… Так, есть один. Теперь другому.
Кеша положил трубку и тут же раздался звонок.
— Алло?..
Он быстро повернулся ко мне, закрыл микрофон и прошептал: «Серафима…»
— Да, это я. Не, нету. Скоро придет… Хорошо, Серафима Григорьевна, передам. А если ее не будет, то деду…
Он положил трубку и сказал:
— Проскочили полустанок, едем дальше.
— Кеша, пока ты будешь звонить, я домой сбегаю.
— К Воробьеву заскочи. По двадцать пончиков на день покупает…
Почему ж не дать
— Добро пожаловать, Вовочка, — сказала бабушка, открывая дверь и пропуская меня вперед. — Сегодня ты позднее обычного.
— Дай скорей чего-нибудь перекусить, из школы не звонили?
— А про что должны звонить?
— Всегда ты что-нибудь подозреваешь!
— Да что ты, милый? Я только хотела спросить,
