но вместо этого из-за изгороди выходит… Ромео.
Вот же черт! Лучше бы стражник…
— Розалина? — широко улыбается он и бросается ко мне на помощь. — Ах, моя милая Розалина.
— Не ваша, — выдавливаю я сквозь зубы. — Своя собственная.
Я поднимаюсь с земли со всем достоинством, на которое способна. Ромео стоит слишком близко и буквально светится от счастья.
— Признаться, я ошеломлен, — его губы растягиваются в лукавой улыбке. — Меньше всего я ожидал этим утром найти вас здесь, в ожидании меня.
— Тебя?!
Я вспыхиваю, позабыв об учтивости. Унижение невыразимо. Он считает, что я пришла сюда в поисках его!
— Это всё ужасная ошибка…
Но Ромео меня не слышит. Он делает еще шаг, берет мою ее руку и прижимает костяшки моих пальцев к своим губам.
— Господь услышал мою величайшую молитву, — шепчет он, прикрыв глаза. — После стольких недель вы всё же ответили на мой зов.
Я задыхаюсь от возмущения. Хотя… Справедливости ради, я не могу его винить. Какую еще причину он мог представить, найдя меня в своем саду без приглашения?
Он оторвался от моей руки и улыбнулся еще шире и слаще.
— Прошу, моя прекрасная Розалина, не покидайте меня сейчас.
В его карих глазах пляшут искры. О да, обаяния ему не занимать. Такие густые волосы, и какая очаровательная улыбка! И всё же… Нет, ничто из этого меня не подкупает. Мне нужно больше, чем смазливая мордашка.
— Там, за изгородью, домик нашего садовника, — с жаром продолжает Ромео. — Мы сможем найти там уединение и…
— Ты в своем уме?!
Ромео вздрагивает, а мне приходится сделать усилие, чтобы не влепить ему пощечину. Каков нахал!
Ромео дважды удивленно моргает. Кажется, он искренне растерян.
— Значит, вы не хотите…
— Конечно нет!
Он стыдливо опускает глаза в землю.
— Простите, любовь моя. Мне не стоило оскорблять вас своим предположением.
Он делает шаг к фонтану, за которым прячется Джульетта, и мое сердце подпрыгивает. Они не должны друг друга видеть!
— Мы… — быстро говорю я, стараясь улыбнуться. — Пока я здесь, мы можем поговорить.
К Ромео вернулась улыбка.
— Конечно, моя милая синьорина. Говорите, о чем пожелаете, а я буду наслаждаться звуком вашего ангельского голоса.
Мне кажется, или Джульетта хихикает? Ромео чуть не повернулся на этот тихий звук, и мне пришлось снова приковать его внимание к себе.
— Этот разговор давно назрел…
— О да, — кивает Ромео. — Прошу, вынесете же мне приговор, сладкая Розалина. Скажите, вы… Вы хотите быть со мной?
— Боюсь, что нет.
Разочарование искажает черты его красивого лица, и он тяжело вздыхает.
— Я, должно быть, разочаровал вас. Я недостоин…
Как бы он меня не раздражал, я смягчаюсь, увидев его уныние. В конце концов, он не желает мне зла, и мне почему-то хочется его утешить.
— Не вините себя, — мягко говорю я, касаясь его плеча. — Дело не в вас, а во мне.
— В вас? — Ромео озадаченно хмурится.
Тихое шуршание юбок Джульетты снова заставило его обернуться. Я подступаю к нему и даже беру его ладонь в свою!
— Да, дело во мне, мой синьор. Дело в том, что я… Я дала обет целомудрия!
Господи боже, что я несу? Конечно, никакого обета я не давала, но Ромео не обязательно об этом знать. А эти обеты тут чуть ли единственная причина, которая избавляет женщин от нежелательных браков.
Ромео молчит несколько секунд, а потом в его взгляде вспыхивает… азарт?
— Кажется, я понимаю, — сладко улыбается он. — Но позвольте предположить, что в вас говорит страх, присущий любой синьорине, особенно такой чистой и невинной, как вы.
Он прикладывает мою руку к своей груди. Мы стоим так близко, что я могу ощутить на своем лице его горячее дыхание. Что ж, у него хотя бы не воняет изо рта.
— Обещаю тебе, мой ангел, — шепчет Ромео, отбросив приличия, — как только ты испытаешь на себе мою страсть, само слово «целомудрие» покажется тебе глупостью.
Мне приходится постараться, чтобы не рассмеяться. Похоже, самооценка этого Монтекки цветет еще пышнее, чем сад его семьи.
Я пытаюсь отступить, но Ромео не дает мне этого сделать.
— Поверь, любимая, страсть гораздо… приятнее чистоты, — его глаза блестят. Он переводит взгляд на мои губы. — Люби меня однажды, и ты полюбишь меня навсегда.
Он тянется, чтобы поцеловать меня, но этого я вытерпеть не могу даже ради Джульетты.
— Увы, синьор, — я отворачиваю лицо, — мне не суждено познать страсть ни с вами, ни с кем-либо еще.
— Я дам тебе все слова любви, которые знаю…
— Слова. Так много слов, но так мало действий.
Ромео застыл. Пока до него доходит смысл сказанного, я кидаю взгляд через его плечо и вижу, как Джульетта выглядывает из-за фонтана. Она подносит палец к рту, делая вид, что ее сейчас стошнит.
Неплохо. Кажется, ей уже не нравится Ромео.
Мне снова приходится впиться в него взглядом, чтобы не разразиться смехом. А он, похоже, уже достиг некоторой степени понимания.
— Итак, Розалина, — печально вздыхает он. — Правильно ли я понял, что ты не находишь мою близость неприятной? Но ты отказываешь от любой близости, будь то моя или нет?
Я молча киваю
— Значит, моя красавица хочет присоединиться к сестринству? — он тянет руку, чтобы коснуться моих волос. — Такая красота не должна умереть в стенах аббатства.
Я бы не вынесла в аббатстве и пяти минут, но Ромео, кажется, убедил себя, что я собираюсь стать монашкой. Не хватало еще, чтобы он разнес этот слух по всей Вероне. Нет уж, спасибо.
— Я не хочу уходить в монастырь, — терпеливо объясняю я. — Ты помнишь вечер, когда мы впервые встретились?
— О, конечно, моя…
— Так вот, — я прерываю новый поток глупостей. — Тебе не кажется, что в этом моё призвание?
Ромео непонимающе хмурится.
— Целительство, — улыбаюсь я. — Я собираюсь посвятить себя медицине.
Тем более, что другие профессии тут женщинам почти недоступны.
В его глазах вспыхивает надежда.
— Вот как? Но разве нет недуга злей любви? Помоги же мне излечиться…
Я закатываю глаза. Надо было остановиться на аббатстве. Проще разбираться со слухами, чем с фантазиями Ромео.
Мы молчим примерно полминуты, пока с Ромео не начинает сползать
