голове в стиле «Рэмбо». — С мечом в руках, понимаешь, на нас пошли! Ах, мать-перемать..!
По дороге к мосту градоначальник нёс какую-то околесицу про силу древнеримского оружия, кару за грехи отцов, троянских коней и беглых каторжников. На военкомовском уазике он смотрелся, как первый вождь послереволюционного государства. Когда вся его делегация прибыла на место, их взору предстала следующая картина: у края моста буквально кубарем были свалены старые бетонные блоки (около 10 штук). По эту сторону с автоматами в руках стояли человек пятьдесят милиционеров, одетых разношёрстно. Кто-то по форме, кто-то частично, а некоторые и вовсе — в трениках и майке. По бокам от этой вооружённой кучки расположилась огромная толпа рядовых горожан. По ту сторону бетонных блоков впритык стояла колонна из четырёх танков. За ними — отряд конной милиции. Те были экипированы по полной: бронежилеты, каски с забралом, автоматы, пистолеты, дубинки. Из открытого люка первого танка возвышалась фигура волостного головы Никчёмного. Он что-то активно вещал толпе еремеевцев, заплёвывая окружность горячей слюной. С виду он походил на вождя мирового эндемикориата. На втором танке неподвижно стоял голова Вездесущев и внимательно смотрел в толпу, сдвинув брови (этакий серый кардинал).
— Вот он, голубчик! — ткнув пальцем на Тюленева, закричал Никчёмный. — Ну-ка, расступитесь! Не робейте, Иван Макарович! Подходите ближе. Не надо бояться! Без предупреждения никто открывать огонь не будет… Я надеюсь.
— Это… это что за…что за произвол? За произвол такой? Я спрашиваю! — возмущался Тюленев.
Еремеевская милиция обступила своего лидера, а тот грозно посмотрел на Никчёмного.
— Спокойствие! — продолжал Макар Калистратович. — Мы здесь для осуществления верховного постановления и сдерживания недовольства народных масс! Мне поручено разрешить ситуацию. Что там за история с отказом от оптимизации?
— Такое постановление противоречит Конституции, а значит, незаконно! — почти орал Тюленев. — Это явное нарушение наших прав и свобод. Нас, понимаете, не спросили и тово… Мы против такого решения! У нас есть законное право на самоопределение, и мы им пользуемся. Правильно я говорю?!
— Да! Да! — скандировала толпа еремеевцев.
— Есть указ правительства! Вы не имеете права перечить его воле. Сказано — объединить, значит, не иначе! Это для вашего же блага делается.
— Какого такого блага? Нам и так неплохо живётся! Если понадобится, то мы в Нюрнбергский суд по правам человека обратимся.
— Страсбургский, невежа! — не выдержал Вездесущев.
— И туда тоже напишем! — добавил Иван Макарович.
— Если вы сейчас же не подчинитесь, то я … я… — негодовал Никчёмный.
— Что ты? Предатель! — галдела разъярённая толпа.
— Тогда я сначала ввожу против вашего городишки санкции. Перекрою все подъездные дороги. Потом перекрою поставки топлива, электроэнергии и медикаментов. А потом!.. Потом отдам приказ о проведении полномасштабной военной операции!
— Ах, так! Тогда с этого дня Еремеевск переходит в режим обороны. Фиг вам! Я объявляю в городе чрезвычайное положение, этот, как его… комендантский час. И…
Голове Тюленеву что-то шепнул на ухо начальник экономического отдела.
— Да! И налогов вы от нас больше не получите! Шиш!
— Идиот! Это же утопия! — почти охрипшим голосом ревел Никчёмный.
— Сам такой! Это… восстание, понимаешь! Неимущих масс против беспредела! Вот.
— Так и запишем. Но учти, Тюленев, всем твоим горожанам с этого момента выход за пределы Еремеевска закрыт! Танки останутся здесь на боевом дежурстве. Любой, кто приблизится к ним, будет расстрелян!
— А если кто-то с вашей стороны пересечёт эту черту, — Иван Макарович указал на груду бетонных блоков, — то его постигнет та же участь! Мои отряды милиции будут нести круглосуточное патрулирование по всему периметру городской черты.
Волостному голове ничего не оставалось, как нервно замахать руками. Он лихо спрыгнул с танка. Подозвал одного из вояк и что-то ему пробубнил. Потом дал отмашку свите возвращаться в Степаноградск. Отряд конной милиции замыкал отступление Никчёмного.
Осада продолжалась три месяца. За это время запасы провизии в Еремеевске почти истощились, но люди не падали духом. Милиция дежурила у моста. Танки так и стояли на том же месте. Поначалу в них сидели военные, а потом и они вернулись в Степаноградск. Несколько раз за всё это время над Еремеевском пролетал беспилотный самолёт. С него сыпались листовки с призывом сдать город. Один старик решил попытать счастье, и, таки, сбил назойливый аппарат из старенькой двустволки.
До верховного правительства дошла весть об этой ситуации. Там приняли решение: во избежание кровопролития и беспорядков не объединять два враждующих города. Вместо этого, чуть западнее Еремеевска, начали разработку нового месторождения свинца. Во время строительства шахты, к всеобщему удивлению, вместо свинца обнаружились залежи урана. Рудник приобрёл статус опасного объекта. Население близлежащей территории вдоль реки Чистоплюйки в срочном порядке расселили в другие города Занюханской волости.
Никчёмного сняли с должности волостного главы за утрату доверия. Вездесущев вместе с семьёй перебрался в тёплые края, где купил себе большой дом в курортной зоне. Тюленев вскоре, после снятия с должности градоначальника, попал в сумасшедший дом.
Еремеевск и Степаноградск превратились в города-призраки, слава о которых прокатилась по всей стране. Спустя какое-то время, туда даже начали организовывать экспедиции любители острых ощущений. Позже городские пейзажи послужили реальными декорациями к постапокалиптическому фильму какого-то молодого кинорежиссёра. Так и завершилась их недолгая и не совсем героическая история.
