По обеденному времени, людей вокруг почти не было, лишь трое торговцев скучали у своих прилавков, да несколько женщин обсуждали свежие сплетни у входа в церковь.
Всадники преодолели лужу вброд и подъехали к дому дворянского собрания, приковав к себе внимание всего имевшегося населения, включая гусыню с собакой.
– А что, Тихон, как думаешь – на месте исправник? Ставлю тельца против яйца, что там пусто!
– С вами, Георгий Петрович, об заклад биться, что по миру пуститься, да и не бывало ещё на Руси такого, чтобы высокий чин до обеда на службе засиживался.
Внутри выдающегося строения, на первом этаже, располагались присутственные кабинеты, а на второй этаж вела широкая лестница, намекая на празднества и ассамблеи, проводимые наверху, от суеты повыше. Перед дверью кабинета исправника, в окружении запертых шкафов, за крохотным секретарским столом с множеством ящичков сидел лишь тощий длинный писарь, облаченный в чистые нарукавники и запачканную чернилами жилетку. Служебные дела требовали от него сегодня сосредоточенности, по крайней мере такой вывод можно было сделать по согбенной его фигуре. И правда, ведь почистить ногти таким тупым перочинным ножом, какой имелся в его распоряжении, дело непростое.
Услыхав хорошо знакомый скрип открываемой двери, чиновник от занятия своего не отвлекся, так как справедливо полагал, что наперёд следует завершать дела важные, а выбор между «la manicure» и мычанием очередного просителя был очевиден. Однако ж уверенные шаги и звон стальных шпор насторожили его и пробудили то чувство предначальственного трепета, каковое имеется у всей чиновничьей братии. Ещё толком не разглядев вошедшего, писарь подскочил и вытянулся в струнку.
– Коллежский регистратор Причкаляев, чем могу служить-с?
– Где я могу видеть капитан-исправника?
– Его высокоблагородие Александр Фёдорович в сей час обедают-с.
– Когда же он будет?
– Я, право, затрудняюсь, случаются дни, когда неотложные государственные дела требуют от него… – Чиновник развел руками и изобразил на лице глуповато-удивленную гримасу, каковая должна была, по его мнению, досказать за него, что как раз сегодня дела требуют многого, очень многого.
– Где же он имеет обыкновение обедать?
– Сегодня среда, стало быть, в трактире сегодня дичь-с, дикая утка или заяц, бывают и куропатки, посему его высокоблагородие может быть там, да-с. Также его высокоблагородие по средам заглядывает к помещику Изюмину. Смею заметить, что баранина с изюмом у этого помещика всегда отменная, тает во рту-с. Поговаривают даже, что и именование свое род их взял от этого блюда, да-с.
Рассказывая, Причкаляев сам захотел чего-нибудь перекусить и потому, сглотнув, продолжил с жаром и чуть наклонившись к посетителям:
– Купец Афанасьев Антип Иванович нанял себе татарку из Азовской слободы, так сея магометанка готовит изумительнейший плов с травками разными, с заморскими пряностями-с. Его высокоблагородие намеревался почтить купчину своим визитом ещё на той неделе.
– Постой-ка, магометанка? Откуда?
– Э-эм, извольте видеть, в одна тысяча семьсот одиннадцатом году высочайшим указом к нам в Боброцск переселены жители крепости Азов перед сдачей оной твердыни под власть Османской империи. Всего около сотни душ-с, в том числе две дюжины инородцев, татар-с. Нынче их стало поболе, по ревизской сказке прошлого года – сорок пять человек.
– Продолжай.
– О чём-с? – сбился с мысли Причкаляев.
– Об обеде.
– Ах, да. Э-эм, извольте видеть, помещик Изюмин… а, нет, я уж говорил… Стало быть, что же? А! Промысловой артели старшина, Иванцов, да-с. Прошлого дни зазывал оный Иванцов его высокоблагородие к себе отведать свиных ребрышек на угольях. Да так славно расписывал кушанье, что, право, Александр Фёдорович мог соблазниться, мог. Добавлю ещё, что Иванцов, вернувшись из Воронежа, захватил с собой интереснейшее собрание винных бутылей зеленого стекла в сургучных пробках, но никому ничего о содержимом не рассказал, чем всех весьма и весьма заинтриговал, да-с.
Писарь так раззадорился, что позабыл, к чему может привести чрезмерное усердие и начал припоминать места обеда своего начальника и в другие дни.
– В четверг в трактире подают недурственных судаков-с, стало быть…
– Довольно. Отправляйся за своим начальником и доложи ему, что в трактире его ожидает капитан лейб-гвардии Георгий Петрович Воронцов по государеву делу.
– Но как же, присутственные часы, я никак, я обязан… – начал было лепетать чиновник.
Офицер ничего не стал возражать, а лишь немного сдвинул брови.
– Да-да, непременно, отправляюсь, сию секунду. А как же, если они-с в трактире, и вы, и…
– Тогда далеко тебе ходить не придётся.
Трактир зазывал посетителей изогнутой дугой вывеской с выложенным деревянными буквами прозаическим названием: «Афанасьѣвъ Трактиръ». Владельцу пришлось пожертвовать частью двора и переместить высокий забор на один уровень со стеной здания. Взамен он выдвинул вперёд крыльцо и украсил его резными, выкрашенными в красный цвет перилами и наличниками, а также искусно сработанной головой коня, венчавшей крышу. Вдоль стены слева от входа была устроена коновязь.
Однако ж брички капитан-исправника, а со слов секретаря, он и через площадь имеет обыкновение в ней ездить, нигде не было видно. Писарь побежал по адресам, а Воронцов с Тихоном расположились внутри. Здание трактира было переделано предприимчивым хозяином из жилого терема, и основная зала ранее была просторной горницей с длинным столом и лавками. Обстановка больших изменений не претерпела: дверь расширили, добавив вторую створку, горнило печи отгородили тонкой стенкой, а к полатям пристроили второй ярус. Из убранства выделялось широкое венское кресло, стоявшее особняком и, видимо, являвшееся местной достопримечательностью.
– Чего изволите? – спросил русоволосый паренёк, низко поклонившись.
– А что предпочитает его высокоблагородие капитан-исправник? – закинул удочку Воронцов, усаживаясь за стол.
– Зайца в сметане, томлёный бараний бок, ножки куриные с чесноком, утку запечённую с яблоками, язык телячий с черемшой, судака в сливках, расстегай с мелкой рыбицей, расстегай с…
– Постой-постой, эдак я позабуду начало. А ты смышлёный парень. Гляди-ка, это называется фокус.
В пальцах офицера, как по волшебству, появился серебряный гривенник. Он выскочил между средним и указательным перстами и начал переваливаться между ними то в одну, то в другую сторону, после чего был ловко запущен в воздух в сторону молоденького подавальщика. Паренёк хоть и глядел на фокус, позабыв закрыть рот, но монету поймал сноровисто.
– Оставишь себе, если расскажешь, отчего его высокоблагородие не зашел сегодня к вам отобедать.
– У самой нашей двери перехватила его вдова Ершова и увела к себе на рыжики с картошкой.
