самая деликатная упрямица на всем белом свете.
– Тогда платье, – сказала Ясмин.
– Умница! – воскликнула Ма, словно Ясмин успешно выдержала испытание. – Правильно. Кстати, твой отец беспокоится, что завтра я скажу что-то не то, поэтому я подготовилась. Мы обсудим свадьбу, а также погоду. Эти две темы – точно. Вдобавок я прочитала статью про гендерный разрыв в оплате труда, а также одну – про девушек в науке. Подходящие темы, если ты с радостью согласишься? – Она встревоженно посмотрела на дочь.
Ма готовилась и наводила справки. Прочла первую книгу Гарриет – по крайней мере частично, пока ее не застукал Ариф. Продумала, что говорить, что надеть. Ясмин захотелось извиниться перед ней, но за что именно и как?
– Очень подходящие, – ответила Ясмин. В семействе Горами это считалось высочайшей похвалой.
Ариф
Умывшись и почистив зубы, Ясмин решила проведать брата. Вот бы он наконец перестал усложнять себе жизнь!.. Дверь Арифа была приоткрыта, в комнате по-прежнему горел свет, но, когда Ясмин постучала и вошла, внутри никого не оказалось. Судя по грязной тарелке на столе, Ма, вопреки запрету Шаоката, принесла Арифу ужин. На кровати лежали его гантели. Подъем на бицепс, который он прилежно выполнял каждый день с шестнадцати лет, был, похоже, единственным, к чему он относился серьезно. Толку от упражнений не было никакого – его руки оставались до ужаса худыми. У окна стояла его электрогитара. Одна из струн порвалась, но Ариф так и не почесался ее поменять. Иногда он брал гитару с собой и заявлял, что идет на «репетицию группы», на что Баба поднимал кустистые брови и спрашивал, обходится ли их барабанщик одной палочкой.
Если Ариф уходил так поздно, то не возвращался до утра. Скорее всего, он с какой-нибудь девицей. При родителях он про этих девиц не упоминал, но иногда говорил Ясмин что-нибудь про «перепихон».
Однажды Ясмин видела его в «Трех бубенцах» (местной пивнушке) с молодой женщиной, чьи покрытые синими венами груди колыхались от смеха, когда он нагибался к ней и шептал что-то ей на ухо. Когда Ясмин отошла от друзей, чтобы пойти поздороваться, Ариф их друг другу не представил. Дважды она видела его с другой девушкой, блондинкой с ломкими от обесцвечивания волосами и открытой улыбкой. В мини-маркете Costcutter эта девушка представилась «Люси, как ты, наверно, догадалась», хотя Ясмин при всем желании не могла бы угадать ее имя, поскольку никогда о ней не слышала. Ариф смотрел волком и едва ли сказал пару слов, но девушка этого, похоже, не заметила. Во второй раз, когда Ясмин с ними столкнулась, Люси-как-ты-догадалась тепло поздравила ее с помолвкой, а Ариф пошел прочь, бубня что-то о том, что они опаздывают. Хотя обычно, опоздания его не смущали.
Когда Ясмин оставалась у Джо, что случалось частенько, дома об этом никогда не упоминалось. От нее не ожидалось ни признания в таких ночевках, ни отпирательств. Если о ее отлучках и заговаривали, то исключительно в связи с ночными дежурствами. Ариф иногда с похабной ухмылкой ссылался на собственные «ночные дежурства», но только при Ясмин, подальше от ушей Шаоката и Анисы. В семье действовала политика умолчания, которую Ясмин воспринимала как деликатность со стороны родителей, а Ариф презирал, при этом соблюдая максимальную конспирацию.
Ясмин взяла грязную тарелку, чтобы отнести ее на кухню, но через секунду поставила на место: Ариф терпеть не мог, когда кто-то, даже Ма, заходил к нему в комнату в его отсутствие.
Бедняга Ариф.
Через полгода Ясмин выйдет замуж и съедет, а Ариф не сдвинется с места, так и будет здесь, в плену своего подросткового бунтарства и зависимости, бренчать на гитаре с лопнувшей струной.
Мозговой инцидент
Ясмин молила Господа об огромных пробках, дорожных работах, ограничении движения. По настоянию Бабы они выехали в пять тридцать: час пик, мало ли, лучше не рисковать. Он сверился с атласом автодорог, сопоставил собственнолично намеченный маршрут с указаниями гугл-карт, а когда они сели в машину, вбил адрес Гарриет в навигатор.
Не было ни малейшего шанса заблудиться. А приглашение на ужин было на полвосьмого. Такими темпами – с ветерком на север через Темзу, в то время как все движение из города ползет на юг через Воксхолльский мост, – они приедут на час раньше.
Ясмин сидела на заднем сиденье, зажатая между сумками и контейнерами с едой.
– Как называть миссис Сэнгстер? – спросила Ма, изогнувшись назад. Она дополнила платье в птичках и цветочках оранжевой шерстяной шалью. Хотя ее волосы были умаслены и уложены в аккуратный пучок, шаль постоянно за них цеплялась. Из прически выбивались черные с проседью завитки.
– Гарриет, – ответила Ясмин. – Джо называет ее Гарри. И все ее друзья тоже.
– Гарри? – переспросила Ма. – Нет. – Она шевельнула головой, давая понять, что ее не одурачишь.
«Приходите, во сколько пожелаете, – сказала Гарриет, – это всего лишь непринужденный семейный ужин. В полвосьмого, но, если серьезно, не переживайте, увидимся, когда увидимся». Джо жил с матерью, потому что ему надоело снимать, а Гарриет нравилось, что он рядом. Когда они только познакомились, Ясмин подумала, что у них много общего: она тоже живет с родителями. Потом он привел ее к себе, и она перестала так думать. Зато через несколько месяцев, когда она, после настойчивых уговоров с его стороны, наконец привела его в Таттон-Хилл, чтобы познакомить с Бабой и Ма, совместное проживание с матерью сработало в его пользу. По их мнению, это красноречивее всяких слов свидетельствовало о достоинствах кавалера их дочери – насколько они знали, первого – и их потенциального зятя.
Когда отец резко затормозил позади автобуса, Ясмин удержала от падения башню из пластиковых контейнеров.
– Вот видите, насколько опасно, – заметил он, – а люди не осознают. По статистике в Лондоне каждые три недели один человек погибает под колесами автобуса. И это не учитывая пассажиров самого автобуса.
– Альхамдулиллах[3], никогда не видела, чтобы кто-то умер в автобусе, – сказала Ма, постоянная пассажирка автобусов, следующих по маршрутам в Бромли, Норвуд и Тутинг, где находились ее излюбленные места для покупок. – Мистер Хартли подавился в триста шестьдесят седьмом, но закашлялся, и леденец вылетел из его горла в детскую коляску. Мать так разозлилась… – Она принялась объяснять всю эту печальную историю.
«Пожалуйста, – безмолвно молилась Ясмин, – пожалуйста, не дай ей слишком много говорить сегодня вечером». Она не помнила, когда последний раз доставала свой молитвенный коврик, но, когда молилась мысленно, знала, была почти уверена, что Он слышит.
– Поскальзывания, спотыкания и падения, – сказал Баба. – Цифры не включают механическую асфиксию и сердечные приступы. Такое может случиться где угодно, нахождение в автобусе несущественно.
Английская семья прибыла бы без четверти восемь. Индийская – в любое время после девяти. Только Горами могут заявиться на целый тревожный час раньше положенного времени.
«Помнишь тот ужин с доктором Шоу и его женой?» – спросил у нее Ариф на лестнице, и Ясмин захотелось влепить ему пощечину, чтобы стереть небрежную ухмылочку с его лица. «Уж они-то наверняка не забыли», – добавил он.
Доктор Шоу был старшим партнером в клинике, и одиннадцать лет назад, когда Шаокат наконец тоже стал партнером, был объявлен праздничный ужин. Семействам Горами и Шоу предстояло вместе поужинать в La Grenouille – лучшем ресторане во всем Таттон-Хилле.
При виде доктора Шоу Ясмин удивилась. Он оказался моложе Бабы, тогда как она предполагала, что он старше. И четыре верхние пуговицы его нежно-розовой рубашки были расстегнуты. Он был не слишком похож на врача. Его жена, одетая в черную блузку с короткими рукавами и жемчужное ожерелье, была похожа на жену врача, только у нее не хватало одной руки. Когда она подняла правую руку, чтобы им помахать, из другого рукава на секунду показалась культя левой. Ариф зашептал что-то на ухо Ясмин, и она наступила ему
