— Что-то с Игорем связанное? — встревожился ещё больше свекор.
— Нет, Игорь тут ни при чем. Это было девять лет назад…
Оленька, уже полностью одетая, начала хныкать и тянуть меня за руку к двери.
— Спать хочет, днём бабушка опять не смогла уложить, — пояснил свекор, подмигнув Оленьке. Она заплакала ещё увереннее.
— Ну так что случилось?
Я взяла Оленьку на руки, но это не помогло. Она упрямо тянула ручонку к двери. Да и я не могла вывалить такое на пороге, к тому же при ребенке, даже если она этого не понимала.
— Ну что ты пристал? — вышла в прихожую свекровь. — Оленька плачет, устала, мучается. А ты вечно лезешь со своими расспросами, задерживаешь.
Отношения со свекровью у меня с самого начала сложились прохладные. Мы никогда не ссорились, а если у неё и имелись ко мне претензии, я о них ничего не знала. Мы с ней попросту не разговаривали. Здравствуйте, до свидания — вот и всё наше общение. Даже Оленька нас не сдружила. Хотя раньше я пыталась как-то сблизиться, но всякий раз натыкалась на глухую стену, ну и махнула рукой. Впрочем, мне и Юрия Ивановича за глаза хватало.
Он вышел нас провожать.
— Давай я завтра около часу приеду к вам туда, в гимназию? Пообедаем где-нибудь, заодно и говорим.
Я благодарно кивнула и в порыве даже обняла его.
* * *
Ночью я глаз не сомкнула. Воображение разыгралось так, что какие только кошмары не лезли в голову. Хоть я и не настолько болезненно воспринимала чужое мнение, как свекор, но публичного позора страшилась так, что физически делалось дурно.
Если то видео всплывет, я же в глаза никому не смогу смотреть. Да там вообще хоть беги из города прочь, в глушь, в деревню, где нет интернета. Я бы и скрылась от греха подальше, если честно, но как мы там будем с Оленькой?
Утром перед работой я заехала в отделение полиции и застряла там на два с лишним часа. Пришлось звонить Нине, секретарше, и что-то на ходу сочинять. Хорошо хоть уроков и других важных дел в это время не было. Но, господи, как же стыдно было рассказывать «детали» шантажа дознавателю.
В конце концов заявление у меня приняли, где нужно, я расписалась, получила талон и… узнала, что его только рассматривать будут до тридцати суток. А потом, может быть, заведут дело, а, может, и нет. Мне-то, наивной, казалось, что они сразу же кинутся вычислять шантажиста, а тут так… удручающе.
Уже на работе я первым делом проверила почту. От проклятого танцора новых сообщений не обнаружила, но это ещё ничего не значило.
Ближе к обеду Юрий Иванович скинул мне смской адрес итальянского ресторана неподалеку от гимназии. Когда я подошла, он уже был там и даже сделал заказ за нас обоих. Впрочем, никакая еда мне в горло сейчас не полезла бы.
Ему, как позже оказалось, тоже…
Не знаю, на что я рассчитывала. Да, наверное, ни на что, просто хотела его подготовить, если к такому, конечно, можно подготовиться.
— Почему ты об этом сказала мне только сейчас? — с трудом сдерживая себя, спросил он, когда я, превозмогая стыд, всё ему поведала.
Лицо его потемнело и как-то вмиг обрякло. Но прищуренные глаза горели огнем.
— Потому что только вчера мне пришло письмо с угрозами…
— Ты должна была не дожидаться этих угроз. Ты должна была… Господи, — схватился он за голову. — Что я скажу в министерстве? Я поручился за тебя, ты это понимаешь? Никто не хотел давать тебе эту должность. Сомневались… Я продавил! Ты вообще себе представляешь масштабы катастрофы, если твое видео обнародуют? Директор школы — порноактриса!
— Я вам не порноактриса. Меня изнасиловали! Опоили и изнасиловали.
— Тише, — зашипел Юрий Иванович, опасливо озираясь, хотя соседние столики были пусты. Потом наклонился ближе, почти лег грудью на тарелку с нетронутой пастой и полушепотом зачастил: — Изнасиловали, говоришь? А где этому доказательства? Кроме твоих слов. Изнасилованных разве шантажируют? По-моему, как раз наоборот.
— Пожалуйста, не говорите так, — у меня перехватило спазмом горло. — Хотя бы вы так не говорите. У меня кроме вас и Оленьки нет никого. Я к вам пришла, как к близкому человеку. Хотя бы вы поверьте мне. Вы же меня знаете!
— Оказывается, не знаю. Ты всех нас подставила. Меня, себя, нашу семью. Всех подвела под монастырь. А об Оленьке ты подумала? Это сейчас она дома, а когда в школу пойдет? Ей же проходу давать не будут. Дочь порноак… Её попросту затравят, если твое видео всплывет… И такое со временем не забывается.
До этого обеда мой мир и так казался мне невозможно хрупким и зыбким. Сейчас же он летел в бездонную пропасть, разваливаясь на куски. Внезапно накатила тошнота. Зажав ладонью рот, я поспешила в уборную. Но пустой желудок сокращался вхолостую.
Я умылась, поправила прическу. Хотя толку-то? Из зеркала на меня смотрело осунувшееся посеревшее лицо больной, изможденной женщины. Но самое пугающее — это воспаленные глаза, в которых так явственно плескался даже не страх, а паника.
Когда я вернулась в зал, свекра уже не было. Ушел, не попрощавшись, оставив несколько купюр на столе.
Глава 3
С тяжелым сердцем я отправилась назад, в гимназию, не зная, что до моего краха остались не дни и даже не часы. Отсчет пошёл на минуты…
В приемной меня поджидали вчерашние родители. А я про них совершенно забыла. Попросила их немного подождать, а секретарше поручила вызвать физика.
Сама прошла в кабинет, рухнула в кресло как подкошенная. С минуту сидела, оцепенев, глядя невидящим взором перед собой. Свекор помогать не будет, это ясно. Да мне и не нужна помощь, то есть нужна, очень нужна, но от него мне требовалось совсем другое — обычная человеческая поддержка.
В приемной послышалось оживление. И тут же, приоткрыв дверь, заглянула секретарша:
— Марина Владимировна, все в сборе. Можно им войти?
Я кивнула. Она распахнула дверь пошире. Пока родители, их сын и физик рассаживались, я шевельнула мышку. Уснувший экран монитора вспыхнул, отобразив вкладку, которую я оставила открытой перед уходом — мою почту, точнее, папку «спам». За минувший час, пока мы со свекром беседовали, появилось ещё три новых сообщения. Два — обычный рекламный мусор. И одно, последнее, было от него, злосчастного танцора 75.
Сердце на миг застыло камнем, затем подскочило к самому горлу и заколотилось быстро-быстро, как подорванное. Они — физик, родители — что-то говорили, спорили, доказывали, я не слышала. Я вдруг как будто оглохла. Не дыша, открыла сообщение.
Текст был короткий:
«Пожмотилась? Думала, я шучу или понтуюсь? Получай. Это сейчас увидят все».
Во вложении был видеофайл. Мне и запускать его не требовалось, чтобы понять — тот самый. В ужасе я оторвала взгляд от экрана, посмотрела на присутствующих. Они тоже повернулись ко мне и что-то такое увидели в моем лице, что тут же все разом замолкли.