Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
услышал, когда при расчёте с москвичами вздумал торговаться, были слова Василия: «Сговор дороже гривен!»
Не по слухам знал княжич и о стоянии на реке Угре. Московские полки отворотили тогда войско хана Ахмата, и это стало закатом солнца Орды над русскими землями. Такой зачин службы предвещал хорошее будущее троюродному брату великого князя. Расклад спутали великодержавные амбиции последнего. Зачин же чёрным дням Василия Удалого и наследуемого им удельного княжества положил всё тот же достославный для Руси год избавления от ордынского ига.
III
Изначально молодой князь Верейский обладал иным прозвищем, чем осталось в хрониках.
— Экий ты, сын, залихват! — так на самом деле отозвался князь Михаил на расправу с городским казначеем.
«Залихват» пристало к Василию. Это вроде то же самое, что и удалой, но, как говорится, то, да не то. Слово имело двоякий смысл: с одной стороны — молодецкий, смелый и решительный, с другой — злобный и лукавый. Что для сильных мира испокон веков больше плюс, чем минус. За лих хват — такой мог хватить и лишнего за лихо. Вот таким лихом и оказалась для Василия и всего рода Верейских Мария Палеолог, племянница Софьи, великой княгини московской, супруги Ивана III.
Прозвище жениха сразу не глянулось венценосной тётке. За восемь лет московской жизни интуицией приживалки та быстро вникла в суть чужой ей речи. Это зачастую важней падежей и склонений. Будущего свояка она уже мысленно видела в раскладе кремлёвского пасьянса. А вот в прозвище гречанка скорее уловила, чем распознала неприглядную двусмысленность. Устранить её наказали коломенскому протопопу Осии. Священник стал близок ко двору, обвенчав Ивана Васильевича с «деспиной» против воли митрополита Филиппа.
IV
Кремлёвские иноземки происходили из византийской императорской династии. Отец Софьи деспот Мореи, как называли тогда греческий полуостров в южной части Балкан, Фома Палеолог доводился родным братом императору Византии Константину XI. Мария же была дочерью брата Софьи Андрея Палеолог. Ему после смерти отца перешёл титул деспота. Больше наследовать оказалось нечего. Византийская империя пала. Константин погиб в 1453 году во время взятия Константинополя турками. Через семь лет под ними оказалась и Морея. Фома с семьёй подался в Рим. Вскоре родители упокоились, а юным Палеологам дал кров Ватикан.
Греческой принцессе активно искали супруга по всей Европе. Годы поджимали — родилась она как раз в середине века. В то время невесты за двадцать лет пользовались не большим спросом, чем овчина летом. Дело уладили в 1469 году сватовством с овдовевшим великим князем московским Василием. На обязательные в таких делах церемонии — смотрины, заочное обручение в лице князя Фрязина, дальние переезды в Рим и обратно — ушло немало времени. Лишь 12 ноября 1472 года София добралась до Москвы. Её окружала свита из греческой знати, послов Ватикана при большом обозе. В его нутре тряслись и книги, они заложат основу легендарной библиотеки внука Софьи — Ивана IV Грозного.
Три года ходивший в женихах властитель Руси первую брачную ночь откладывать не стал. В тот же день в Успенском соборе Кремля свершили обряд венчания, хотя для этого и пришлось нарушить волю митрополита Филиппа.
V
Следом в Первопрестольную явился брат великой княжны Андрей Палеолог в надежде на внимание к его титулу — авось чем одарят. Да так и отбыл не солоно хлебавши. Москва и тогда славному прошлому готова была лишь внимать, кивая боярскими шапками, уделов ждать — дело зряшное. Зато дочку свою наследник отставного деспота Мореи с обоза снял, всё прок — одной заботой меньше. А сестра озаботилась хлопотами насчёт выгодной партии.
Свела же Василия Верейского с Марией Палеолог напасть, что одолевала Русь уже два века — ордынцы. Очередное нашествие хана Ахмата Иван III поначалу хотел принять как неизбежное и откупиться по обыкновению данью. Дело было не столь в робости великого князя. Не робеть — одно, но на одном этом на великих делах надорвёшься. Нужен дух, вера да ум, коими наградил бог деда — Дмитрия Донского, давшего отлуп степнякам на Куликовом поле. Только та виктория оказалось победой лишь в бою, а не в войне: через два года хан Тохтамыш сжёг строптивую Москву. Героические примеры хороши лишь в летописях, жить сподручней, опираясь на здравый опыт.
Всё шло к тому, что бояре уговорят властителя Московии явить деловую суть, а не отвагу. На совете великого князя, где обсуждали требование Ахматом дани, многие склонялись к тому, что лучше умиротворить нечестивого дарами, чем проливать кровь. На том бы и порешили, не вмешайся в дело великая княжна.
VI
Софья хоть и принцесса без двора, но гонор имела царский. Внутреннее ощущение причастности к правителям «второго Рима» не могли истребить ни годы мытарств с отцом по Европе, ни пансионства в Ватикане. Даже после четверти века замужества за великим князем московским она, вышивая в 1498 году шёлковую пелену, запечатлела себя «царевной царегородской».
Это вам не великокняжеские дочки, ничего, кроме сказок приживалок да румян с белилами, не ведущие. Такие бы сидели тихо в сторонке, ближе к печке, да чесали вспотевшие подмышки. Софья же выступила. Да как! Для начала горько разрыдалась — чем ещё вернее тронуть мужнее сердце? Затем с упрёками в малодушии принялась уговаривать супруга кончить с данничеством. Иван III не устоял. А скорее всего — просто нуждался в таких словах. Не зря, выбирая жену, исподволь держал в уме Москву как преемницу Константинополя. А далее целил, хоть и зажмурившись от робости, на статус Третьего Рима.
За что любящий муж лишний раз приголубит, того тёща не спустит. Так и двор кремлёвский — и до того не жаловал иностранку, а после и вовсе записал в чёрный список лиходеев. Известна беседа истинного патриота тех времён Берсень Беклемишева с Максимом Греком. Этот монах, канонизированный церковью в лике преподобных, оказался в Москве, будучи в свите царской невесты. Думный боярин сетовал: «Земля наша русская жила в тишине и в миру. Как пришла сюда Софья с вашими греками, так наша земля и замешалась, и пришли к нам нестроения великия, как и у вас в Царьграде при царях ваших».
VII
Отправной же точкой очернения деспины стало «дело о сажанье», сыгравшее ключевую роль в судьбе князей Верейских. Приключилось же оно три года спустя.
Отказав Ахмату, действовать безоглядно Иван III позволить себе не мог. Семью в компании боярынь он вместе с государевой казной отправил подальше от столицы — в вотчину князей Верейских Белоозеро. Мера предосторожности на случай, если басурмане одержат верх да займут Москву. Тогда уж
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
