красные листья и угольно-чёрные стволы деревьев. Нет!
В детстве этот лес воспринимался всего лишь как страшная сказка, рассказанная на ночь старым учителем. Да и как могло быть по-другому? Когда лежишь под тёплым одеялком в такой привычной, уютной комнате и знаешь, что находишься в безопасности. Становится совсем не важным, что проклятый лес существует на самом деле. Он слишком далеко, чтобы беспокоиться о живых мертвецах, об оборотнях, бродящих среди чудовищных деревьев с красными листьями. Граница нерушима, чудовища не могут её пересечь. И всё равно в сознании бьётся навязчивая мысль, что эта сказка не является вымыслом. Особенно, когда учитель заостряет внимание на том, что у неё нет и не может быть счастливого конца.
Возможно, учитель слишком сгущал краски, чтобы придать рассказу о лесе мёртвых действительно сказочное звучание, а может быть наоборот — преуменьшал правду, чтобы не пугать слишком сильно своего подопечного. Единственное, что оставалось неизменным — эту сказку он слышал каждый вечер, её повторяли изо дня в день — как заклинание, но он не спрашивал — зачем? Были вопросы, на которые Гитон отказывался отвечать. Оставалось воспринимать всё как должное. Он просто всматривался в льдисто-холодные, почти бесцветные глаза старого учителя, в которых словно пряталась бездна веков, и молча слушал.
— В этом лесу нет жизни, но так было не всегда. Когда-то давно на его месте существовало огромное королевство, прекрасные города, роскошные сады и богатые урожаем поля… Вот только его жители решили, что их жизнь должна быть не такой как у всех. Они все являлись очень сильными магами, с развитыми от рождения способностями. Они считали себя особенными, считали, что заслуживают большего, они хотели повелевать стихиями не подвластными людям и переступили Черту… Совершили ошибку — воспроизвели очень древний ритуал, принадлежавший далеко нелюдям. Лес помнит всё, волна вышедшей из-под контроля магической энергии оставила королевство под его корнями, дома сровнялись с землёй, дворцы превратились в руины, сады одичали, а на полях встали деревья.
С тех пор прошли века, но жители того древнего королевства не лежат в могилах среди руин своих домов, им нет дела до того, что их время давно истекло. Их жизни остались за Гранью, которую люди не вправе были пересекать и теперь они часть Рееты, часть леса проклятых!.. — голос старца льётся плавно и напевно, он всегда так говорит, когда начинает рассказывать, его легко слушать.
Этот голос убаюкивает, навевает сон. Но если сейчас уснуть, не дослушать до конца уже выученную наизусть историю, то во сне ты обязательно будешь бежать через лес, и кривые ветви с острыми сучьями будут бить по лицу и цепляться за одежду, а влажные листья с чавканьем шлёпать по телу. Но этот бег не продлится долго, вот за спиной, а потом и со всех сторон отчётливо зазвучат шелестящие шаги, а потом тебя собьют ударом с ног, прижмут к твёрдой земле неподъёмной тяжестью и вопьются в тело клыками…
…Сон. Зачем Гитон рассказывает про Реету перед сном, всегда перед сном?.. Мальчишкой он так и не добился ответа на этот вопрос, а потом возможность спрашивать исчезла.
Где ты Гитон, старый колдун, старый друг? Почему проклятый лес так и не остался всего лишь сном? Не осталась сказкой, рассказанной в детстве? Почему ночной кошмар превратился в реальность?
По телу всё ещё бежал колючий холод, кожа продолжала хранить это мгновенное и одновременно очень долгое ощущение преодоления нечто неотвратимого и вечного, когда воздух стал тягучим и вязким, словно не хотел пропускать дальше. Одно мгновение и привычный живой лес оказался за спиной. В голове пронёсся странный гул, воспринимаемый далеко не только ушами и, если напрячь воображение, в нём можно было различить слова: «-Прощай, человек».
Одинокий всадник на вороном коне резко натянул поводья и судорожно выдохнул, пытаясь до конца осознать произошедшее. Страха в ярко-серых глазах пока ещё не было, лишь удивление, переходящие в понимание той страшной действительности, которая за одно мгновение сменила напряжённую погоню.
Граница! Всадник в отчаянье развернулся, нет уже не граница, он её пересёк! Суматошная мысль, что это всё — финал и бежать больше некуда, никак не хотела укладываться в голове. Взгляд заметался по стволам деревьев, отметив ту грань, что разделила два леса — живой и мёртвый. Почти видимую грань, и если бы не стучащие совсем рядом по коре стрелы, если бы не бешеный темп скачки и не хлещущие по лицу ветви, он бы заметил, что впереди совсем Другой лес. Если бы…. Реета не прячется, она в открытую показывает свою сущность. Вот только при переходе одного леса в другой нет ни просеки и никаких либо обозначений Границы — просто обрывается чаща из живых деревьев, и начинаются чёрные стволы иного леса.
Между зелёной листвы замелькали фигуры всадников. Люди в спешке натягивали поводья, выдавая своими действиями, что в отличие от него им известно о Границе. До слуха донёсся хохот, преследователи держали в руках луки, но стрелять не спешили.
— Ого, а наша дичь попалась в лапы другим охотникам!
— Никогда не видел, как нежить обедает.
— Сейчас посмотрим. Эй, принц Ярослав, давненько у тварей Рееты не было такой закуски. Ха-ха-ха…
Он вздрогнул, им известно его имя, значит, он не является случайной жертвой. А вот о личности заказчика можно только догадываться, но сейчас в голову не приходило никаких предположений. Прошёл всего один день после его возращения в родное королевство, и он пока никак не прояснил ситуацию. Только преследователи ошибаются, он не принц, отец лишил его титула, и уже пять лет никто его так не называл. Даже вместо имени он оставил себе детское прозвище — Ярси, так звала его мама, на память о ней….
Память — это, наверное, единственное, что в его случае ещё имело право на существование. Его мир уже когда-то рушился, разбивался на тысячи невообразимых осколков, в каждом из которых притаилась боль, а теперь это происходило вновь. По-настоящему, не как в прошлый раз, когда он почему-то не умер. Именно сейчас в почти безмолвной тишине леса исчезало его будущее. Леса из сна….
Деревья были почти такими, какими он их себе представлял — чёрные, массивные стволы, из которых корявыми, но гибкими, шевелящимися змеями тянулись ветви, усеянные множеством красных листьев. Под копытами коня гулким звоном стучала слишком твёрдая, словно каменная земля. Сумрак подступающей ночи густыми тенями ложился между деревьями, непроницаемыми пятнами черноты скользил сквозь паутину переплетающихся ветвей, напоминая, что здесь совсем другой мир — не принадлежащий свету. Не
