В проходе показалась та самая женщина, с которой они разговаривали возле буфета. Она молча поманила их пальцем и вывела из зала. Рядом с ней семенил лысый дядя.
— Они нарочно кинули! — кипятился он. — И еще смеялись!
— Идите, пожалуйста, на свое место, — сказала женщина. — Я с ними как-нибудь сама разберусь.
Мужчина отстал.
Расстроенно понурив головы, друзья шли за женщиной, но когда проходили второй этаж, чей-то голос позвал:
— Мария Ивановна, вас срочно к директору!
— Спускайтесь вниз, одевайтесь и марш домой, раз не умеете себя вести, — торопливо сказала женщина и ушла вдоль по коридору.
— Саввка, пошли обратно!
— Поймают!
— Будь спок!
Однако на галерку пройти не удалось. Там стояла другая женщина в точно таком же костюме. Савва с Колей заметались по коридору, потом бросились к двери, на которой был нарисован мужчина в цилиндре.
Испуганно прислушиваясь, они перевели дух и осмотрелись. Здесь было просторно и прохладно. Возле стены под надписью «Место для курения» стояли удобные кресла. Ребята сели в них и, поочередно откусывая от Колиного эскимо, завели непринужденный разговор.
— Выгнать хотели, — сказал Коля, — мы же не нарочно!
— А Лысый говорил: «Нарочно», — сказал Савва. — Я даже лизнуть не успел.
— Всего одно уронили — и сразу выгонять! «Бомбежка какая!» — Коля изобразил Лысого.
— «Не хотите слушать — шагом марш!» — Савва изобразил женщину. — Мне, например, опера понравилась. А тебе?
— Конечно, понравилась, — сказал Коля. — Хорошая опера, музыкальная. А нам и здесь неплохо, правда?
— И программа есть, — согласился Савва. — Сейчас почитаем. «Сорочинская ярмарка», так — в трех актах, так — либретто. Действующие лица и исполнители: Черевик — бас.
— Это вот так, — сказал Коля и изобразил бас.
Кафельные стены ответили ему гулом.
— Правильно. Дальше: Хивря — жена Черевика — меццо-сопрано.
— А это как?
— Это вот так, — Савва сморщился, закрыл глаза и издал пронзительный звук: — А-а-а!
— Почему в операх все по-иностранному? — сказал Коля. — Как это: Хивря да еще меццо-сопрано?..
Время незаметно текло. Второй акт подходил к концу. Болтая ногами и языками, мальчики обсудили либретто, вернулись к происшествию с мороженым и решили идти домой…
Автобуса очень долго не было. Мороз ослабел, но ветер усилился. Тарелка фонаря болталась и звенела, круг света прыгал то на стену дома, то на дорогу, то просто вырывал из тьмы мятущуюся белую крупу.
Сначала мальчики терпеливо ждали, потом стали гонять по тротуару льдинку и бороться. Они согрелись, но прозевали автобус.
Впрочем, нет худа без добра: зато через десять минут в следующем автобусе они увидели свою огромную Анфису Антоновну.
— А ну по местам, разбойники! — скомандовала она, и была совершенно права.
Когда ребята вкатились в автобус и стали рассказывать о своих злоключениях, тетка только качала головой.
— Всего одну минутку послушали, — вздохнул Савва.
— Сами виноваты, — сказала Анфиса Антоновна. — Кто же мороженым размахивает?
— Я нечаянно. Оно совсем плохо на палочке держится. Сама потрясла — узнала бы.
— Ну ничего, за одного битого двух небитых дают. В следующий раз будете умнее…
— Коля, смотри, — удивился Савва, — кондуктор другая, а тулуп тот же?
— И автобус тот же, — сказал Коля.
Зима
Под Новый год в школе состоялся бал-маскарад. Пролив сто потов, Анфиса Антоновна под деятельным наблюдением Саввы сшила костюм пирата.
Однако на балу все пришлось переиграть. В беду попал толстый Петя Акулов. Он нарядился принцем. Для комплекта ему не хватало нищего. Все отказывались, Петя расплакался.
— А кто ж тогда нищим будет? — ревел он, орошая крупными слезами красную женскую кофту.
Савва не выдержал, пожалел товарища и согласился. Он отдал свой костюм расстроенному Славе Топорову, которого за тройки родители остригли наголо, и ходил рядом с великолепным Петей в порванной рубахе, вымазанный черной акварельной краской.
Впрочем, вскоре многие пожалели, что отказались. Принц и Нищий отличались оригинальностью от традиционных Бабочек и Зайчиков и получили в награду по книжке.
Коля Максимов и Гена Щегольков изображали трех мушкетеров. Жюри придиралось к ним, считая, что их всего два. Тогда Коля привел пирата Топорика с кривой саблей и черной повязкой на глазу. Жюри не без колебаний, но все-таки сдалось и выдало каждому по хлопушке.
Баянист из старшеклассников весь вечер играл «Срубил он нашу елочку» и «Светит месяц», на головы сыпалось конфетти, приходили Дед Мороз с большим мешком и пожилая, но веселая Снегурочка. Когда она плясала, елка тряслась и стеклянные игрушки, стукаясь друг о дружку, весело позванивали. Одним словом, маскарад прошел удачно.
На следующий день начались долгожданные каникулы. Как на заказ, установилась отличная погода, солнце светило во всю мочь. Проснувшись утром, Савва схватил лыжи и, можно сказать, не снимал их все десять дней.
Но в конце каникул случились сразу две крупные неприятности. Катаясь в лесу, Савва, Коля и Гена наткнулись на Славку Топорова, который лежал на снегу с белым лицом.
Выяснилось, что он съезжал с горы, упал и стукнулся головой о дерево.
Друзья два часа тащили Топорика до больницы, а на обратном пути Савва расстегнул куртку и шел так до самого дома.
На следующий день к вечеру Света побежала за доктором.
— Открой рот, ласточка. Дыши, еще дыши. Кошмар! Двустороннее воспаление легких. Немедленно в больницу! — Это было последнее, что услышал Савва.
Когда через несколько дней он открыл глаза, то, как в тумане, увидел перед собой женщину в белом халате с головой Анфисы Антоновны. Шевелиться совсем не хотелось, но она зачем-то поднимала его, сгибала, разгибала, терла ему грудь и спину.
— Уйди, — сказал Савва, — у меня есть Анфиса Антоновна, настоящая.
— Есть, есть, — обрадовалась женщина. — Поправляйся скорее, а то мне песни петь не с кем.
В следующие дни Савва увидел маму и Свету. Они по очереди плакали, обнимали его и заставляли кушать.
Однажды в палату забежал Коля и приложил палец к губам.
— Здорово! Там не пускают, а я пробрался, — радостно сообщил он. — Где у вас тут можно спрятаться?
— У тебя лоб синий, — сказал Савва.
— В ножички играл, — объяснил Коля, — на «щелбаны». А еще Динка двух щенят принесла, а Топорик поправился. Он скоро к тебе придет.
И положил на одеяло настоящий свисток с колечком и вязочкой.
Все постепенно пошло на лад, хотя после больницы Савве пришлось просидеть дома еще два долгих месяца. Он читал подряд все книги, строил из кубиков крепости, которые падали, если на них дунуть, и играл с друзьями, которые его не забывали.
А когда никого не было, они с тетей по вечерам сидели на кухне и действительно пели.
Обычно Анфиса Антоновна что-нибудь
