страстно играющего в карты подземелья мы видим с ясностью:
…и скука тяжко нависая
глаза разрежет до конца
все мечут банк и загибая
забыли путь ловца
. . . . . . . . . .
все скука угнетает
и грешникам смешно
дрова в камине угасают
и занавешено окно
(«Игра в аду» Крученых-Хлебников)
указав на этот конец конца, баячи будетляне в своем творчестве уже исходят от других вещей целей и замыслов.
мы даем новое искусство –
без моралина
и без чертяковщины!..
А. Крученых.
1913–1922 г.
Тайные пороки академиков
Сонные свистуны
Тайные пороки академиков
Случай-игра тормошат запуганного человека, жажда наживы стерла все лица как рельсы трамвая. Бенц и 16 дюймов кажутся новее и одушевленнее –
Только они!..
а в уголках пришепетывают:
– «Князь мира сего» овладел землею – надо спасать свою душу!
Уйти из города в леса символов и шептать дорогие имена, смести великую грязь нахлынувшей злобы и скользить в лодке гордого одиночества…
Злоба дня – что может быть мудрее этого слова? все однодневное не вечное – зло…
Только, – ядовитая муха толпы не превратится-ли в скоропиона безлюдья?
Уже уходили в пустыни горевшие тоской от современности и пошлости – попытки не новые – еще старее результаты!..
. . . . . . . . . .
В нашей литературе уход явно обозначился с «Демона».
Это он мурлыкал и якал (хотя воображал что плачет и проклинает):
я к одиночеству привык
я б не умел ужиться с другом
и на другой лад:
если счастьем дорожил ты
то зачем его делил ты
для чего не жил в пустыне?..
(демон – дорожилда!)
Надо быть гордым и независимым – так гнусавит и прокаженный бес символитик:
свобода только в одиночестве
какое рабство быть вдвоем!
(Федор Сологуб)
«Это нектар отчаяния… искристая нега жестокости и борьба за божественную власть» – так захлебываясь уверяет критик (Закржевский «Лермонтов и современность»).
Покричат: отчаянье! отчаянье – и хорошо им делается как от перекормленного самолюбия!
И носятся со своими страданиями и душею, как барышни с утюгами причесок… Только порою в пустыне как то не уютно:
нельзя ни плакать ни молиться
отчаяние отчаяние…
. . . . . . . . . .
пугает кто-то мукой ада…
(З. Гиппиус)
а хоровод бросает в эти слова беспутный мяч:
ой дид ладо
ой дид ладо!..
Смертельному отчаянью мешают то ад то гармошка!.. не сумел победить современность не мог жить с другим, вдвоем, но еще хуже пожил в одиночку –
куда пойти?
думал было один мужиком стать – но это грубо и трудно…
Чем бы жизнь онездешить?
помадные барышни? или гордые светские красавицы?
но с ними тоже тяжело, слабенький человек от них и в пустыню убежал!
«Все это так реально»!
Надо преобразить жизнь мечтой, кстати и обстановочка науськивающая:
в ночной пустыне только холодные, вечно недоступные звезды да морская вода ласкающая как мертвая рука –
мои мечты – жемчужный водомет
средь лунных снов…
(А. Белый)
любят уединенные и студеный ручей, уснувшие водоемы, вечерние парки под серой вуалью и застывшие точно из слоновой кости здания (картинки и стишки Борисова-Мусатова, симфонии А. Белого, стихи Кузьмина о старине и проч.).
Или шелестящие камыши
«гнездятся там гады там змеи шипят»
и посреди них – русалка у которой глаза – тоскующие цветы…
если трудно мне жить
если тяжко дышать
я в пустыню уйду
о тебе помечтать
(Ф. Сологуб)
«грехами молодости» пахнет, а он воображает – стихи…
Совсем холодными да одинокими не могут быть и в пустыне, а сгореть бояться (таково напр. признание Гоголя, А. Белого и др.).
И вот приходится мечтать
или другими словами:
не любовь а влюбленность, допускающая лишь поцелуй – как поучает хлопотливая Гиппиус…
И теплится – неугасимый огонь в келии пустынника
И переблескивают глаза величиной в серебряный рубль – почему именно этот размер? –
И дева о которой мечтают – это конечно не ощутимо – грубая барышня или дешевая цыганка, а потустороннее, ангельское сословие –
закрывая глаза я целую тебя –
бестелесен и тих поцелуй
ты глядишь и молчишь не губя не любя
в колыханьи тумана и струй.
–
Я плыву на ладье – и луна надо мной
подымает печальный свой лик
я плыву по реке – и поник над рекой
опечаленный чем-то тростник…
(Ф. Сологуб)
«тихою будь»… – ты молчишь не любя… в любви этих мечтателей должна быть безнадежность и недоступность –
пускай могильною землею
засыпан я
моя любовь всегда с тобою…
(Лермонтов)
из могилы голос этих мертвецов… и та, о которой мечтают, не женщина хотя как бы и женщина, с телом русалки, что бело как светящийся фарфор не покрытый глазурью, и глазами полными лазурного огня. или как говорит современный пустынник о своей недоступной даме:
и перья страуса склоненные
в моем качаются мозгу
и очи синие бездонные
цветут на дальнем берегу
(А. Блок)
кто-то всерьез назвал этого мечтателя певцом Невского, а его «прекрасную незнакомку» – женщиной с Невского – мы думаем что даже для последней это обидно…
Рыцарь незнакомки сделал прозрачной тайну одиночества Владимира Соловьева
(как опасно иметь преданных учеников!)
В. Соловьев, идя от Лермонтова, взял одну часть его творчества, но самую сокровенную и развил ее в пространных трудах и стихах.
и если в последних не был велик, зато целен и типичен.
От него уже «вечная женственность» пошла по русской литературе как знамя «истины добра и красоты» «Вечно женственная бесплотная жена еще – девочка с лазурными очами» (опять!) – вот она мистическая лилия всех телесных и духовных одиночек и гордых недоносков, экстазных воздыхателей и шептунов, бездельников и трусов с высохшими ножками,
