Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Готовить при температуре 475 градусов по Фаренгейту – именно настолько жарко в Майами, когда бегаешь по городу днем.
В тот день, две недели назад, я отправилась на парковку и заперла все, кроме ключей и телефона, в своем бирюзовом «Мини Купере». Делая наклоны и разогревая мышцы, я готовилась ко второй вещи, которую умела делать лучше всего. Я бежала далеко, как никогда; за такие дистанции люди получают кубки и медали. Моей единственной наградой было упрямое неповиновение. Долгие часы я игнорировала каждый предупреждающий сигнал опасности своего организма, бежала из одного района в другой, пока не наступил вечер. Одна мысль прорезалась сквозь пот, жару и боль, когда конечности перестали меня слушаться: если бы я убежала достаточно далеко, может, я смогла бы сбежать от самой себя.
Сегодня я думаю, была ли Стеф права. Действительно ли я смогла бы ее переубедить. В конце концов, мои способности к убеждению не сработали с семьей.
Я опускаюсь на скамейку с серой вельветовой обивкой и стараюсь не двигаться. Я надеюсь, что если не буду шевелиться, то в моем родном городе тоже ничего не изменится. Западный Дейд замрет во времени и пространстве, пока я не вернусь домой.
Глава 3
После двадцати двух часов в своей комнате я понятия не имею, какая температура на улице или сколько шагов между гостиницей и центром Винчестера. Зато я уже изучила каждое загадочное пятно на потолке и запомнила, что между входной дверью и ванной шесть шагов. Пятнадцать шагов до кухни и обратно.
Уолласы ничего не говорят по поводу моей спячки, и я каждый раз нахожу на кухне подносы с едой – благослови их бог. На одном лежала записка:
Отдыхай. Я разговаривала с твоими родителями. Мами звонила всего шесть раз.
– Кейт
Кейт также ничего не сказала про чемоданы, которые до сих пор стоят у двери. Или про мой разряженный телефон, лежащий на разряженном ноутбуке.
Я вспоминаю о Пилар. Представляю веселую улыбку сестры, ее спокойные умные глаза и задумываюсь, сколько раз она мне уже написала. Или она решила отдохнуть от меня, зная, что я скоро вернусь? Я бросаю взгляд на телефон – голос самого драгоценного человека в моей жизни всего в двадцати секундах. Но нет. Пока рано. Я еще не готова к разговору с ней. По крайней мере, в котором смогу избежать самых крепких ругательств, какие знаю на двух языках.
Белая футболка университета Майами заставила меня выйти на ту пробежку, но рейс до Англии все равно забронировала Пилар Вероника Рейес. После посадки я дюжину раз прокручивала в голове сцену из моей комнаты в Западном Дейде, которая развернулась после того, как я несколько часов бегала по городу. Последствия были катастрофическими. Я злюсь на сестру, но больше всего я в ярости на саму себя за то, что оказалась такой небрежной.
Мое тело с лихвой поплатилось за это безумие. Я помню, как у меня болело все. Как ткань серо-белого одеяла царапала каждый кричащий от боли мускул и обожженную солнцем кожу.
– Más, – сказала Пилар той ночью, протягивая сотую ложку caldo de pollo. Я приготовила целую кастрюлю волшебного куриного бульона по бабушкиному рецепту. В совокупности с щедрым слоем Vivaporú он мог вылечить любую болезнь. – Я сказала «еще», Лайла, – бросила она, покачав головой и поджав губы.
– Хватит, – сказала я. В моем черепе словно кто-то играл на барабанах.
Пили надулась и со звоном поставила миску на прикроватную тумбочку. Эта студентка экономического действовала, как военная медсестра, мужественно и твердо. Она снова принялась оказывать мне первую помощь.
Ее руки втирали новую порцию прохладного «Викса» в мои икры. Я поморщилась, когда она снова потянулась к баночке с мазью.
– Так тебе и надо. – Она мазала пятки и пальцы; кожа слезала с них лоскутами. – Если больше не сможешь носить свои красные босоножки на каблуках, сама будешь виновата, hermana.
Да, я сама виновата. Вот что бывает, когда пробегаешь больше двадцати миль за пять с лишним часов и чуть ли не ползешь в конце. Стоило начать, и я не могла остановиться. И мне просто было плевать на последствия.
Пилар суетилась вокруг меня: взбивала подушки, доливала воды в стакан, периодически высовывала голову в коридор, чтобы посмотреть, где родители. Она бормотала по-испански:
–Глупая девчонка. Бестолковая, безрассудная и эгоистичная. Что, если бы я тебя не нашла? Что тогда? Господи, Лайла.
Вот что я слышала.
Вот что я видела.
Мами и папи теснились у порога моей комнаты со своим судебным приговором. Папи опустил голову, демонстрируя черные с сединой волосы и залысину размером с четвертак.
Мами сжимала в руках пачку салфеток.
– Мы только что говорили по телефону с Каталиной и Спенсером.
Ее слова прозвучали быстро и резко: «Англия. Лето в “Сове и вороне”. Остынь. Отдохни».
В конце мами расплакалась, а в моей груди образовалась зияющая дыра.
– Англия? Вы шутите?
Папи сделал шаг вперед.
– Это для твоего же блага. Тебе и так пришлось нелегко весной, а теперь еще и Стефани уехала.
Им просто нужно было оставить меня в покое. Я бы сама со всем справилась.
Мами откинула черные волосы с лица.
– Думаешь, мы не видим, как ты уже несколько недель плачешь по углам? Ходишь, ссутулившись, и чуть ли не натыкаешься на стены? Папи видел, как ты рыдала в кладовке в пекарне. Сидела там одна, совсем замерзла. Это ненормально, Лайла.
Но для меня это было более чем нормально. Я помню сладостное облегчение от полного оцепенения, которое охлаждало жгучую нехватку бабушкиных поцелуев в лоб. И Андре тоже. Он обнимал меня так крепко, мы словно были одним целым. Согретая с головы до пят в его объятиях, я чувствовала себя одновременно огромной, как целая планета, и легкой, как перышко. В кладовке я только хотела снова почувствовать это облегчение. Но папи вломился, начал волноваться и слишком остро реагировать.
– Вы не можете отправить меня в Англию. – Не хочу покидать «Ла Палому». Не хочу покидать Майами. Не хочу покидать семью.
– Но соседи. Они говорят о тебе больше, чем обычно. Ты не сможешь поправиться, пока…
Пока что? Пока о моей личной жизни шепчется весь район? Хм, даже не знаю почему. Это продолжалось уже три года. Мне стоило всего лишь урвать Андре, сына солидного конгрессмена роскошного городка Корал-Гейблс. Об Андре писали в местных журналах и газетных статьях. Его модельное лицо мелькало по телевизору вместе с его семьей во время кампаний. Клиенты, соседи и владельцы магазинчиков благословляли наши отношения, считали нашу историю любви умилительной. Четыре года назад я работала на благотворительном мероприятии, устроенном его родителями. Тогда Андре впервые попробовал выпечку с гуавой от Лайлы. Следующие два года он приходил в «Ла Палому» каждую неделю за новой порцией, пока, наконец, не пригласил меня на свидание. Мне было пятнадцать, и я по самые pastelitos влюбилась в сына конгрессмена.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
