Она проверяла, где он. Она боялась, что Парк поедет в город один и хотела убедиться, что он будет дома целый день. Мальчик пробормотал обещание, и повесил трубку. Потом включил телевизор и, как был в куртке, упал на диван.
В кафедральном соборе читали вслух имена всех, кто погиб во Вьетнаме, читали много часов подряд. Буква «Б» давно закончилась, но мальчик все равно ждал: вдруг читающий как-нибудь догадается, что он, Парк, только что включил телевизор, и прочитает специально для него имя отца. Он напряженно вслушивался, но скоро голос комментатора перекрыл чтение, а когда имена снова зазвучали подобно музыке под сводами огромного собора, имени его отца среди них так и не было.
— Я должен найти Зеленую Часовню,[10]иначе никакой я не рыцарь, а трус.
— Ох, господин, вы сами кличете свою смерть. Многие рыцари отправлялись на поиски этого проклятого места. И ни один из них не вернулся.
Темной тропой спускался сэр Гавейн в долину отчаяния, чтобы исполнить клятву и явиться в назначенный день к Зеленому Рыцарю, который ждал его в Часовне. Еще по дороге сэр Гавейн слышал, как точится о камень страшный топор.
Несмотря на богатое воображение, Парк не осмеливался мечтать про отца. Возможно, он боялся, но сейчас сильная тупая боль в животе означала лишь одно: больше всего на свете в эту минуту Парк хотел узнать человека, чье имя носил.
Он видел только одну фотографию отца, которую нашел случайно, перелистывая книгу. Он подошел к полке и достал книгу стихов, где пряталось улыбающееся, почти озорное лицо отца. Мальчик внимательно вгляделся в черты на фотографии, чтобы найти похожие на свои. И расстроился. Физиономия Парка была круглой и расплывчатой, как у большого ребенка. С фотографии же ему улыбалось худощавое и волевое мужское лицо. Парк не заметил никакого сходства. Фотография была черно-белой, поэтому он не знал, какого цвета у отца глаза и волосы, но подозревал, что не такого, как у него. Он был светленьким с бледно-голубыми глазами, на фотографии глаза казались черными, волосы — темными и прямыми. Хотя у Парка тоже прямые волосы. Не такие, как у мамы: ее кудряшки, обрамлявшие узкое лицо, напоминали кукольные.
У отца был большой нос, прямой, как у кинозвезды, а не короткий, точно обрезанный, как у Парка. И никаких очков. Конечно, нет. В очках ты никогда не сможешь летать на бомбардировщике.
Парк вздохнул и положил фотографию обратно. Но тут внимание мальчика привлекли страницы, между которыми он когда-то ее нашел. Мама всегда много читала, но он ни разу не видел, чтобы она брала эту книгу с полки в гостиной. Вообще, кроме тех книг, что она приносила из библиотеки в огромных количествах, все, что она читала, стояло в маленьком шкафу у нее в спальне.
Сегодня счастье велико,
Без всякого предела.
Смеются горести мои,
Оставшись не у дела.
Был ли он когда-нибудь так счастлив? Уж маму он точно не мог представить настолько счастливой. Он стал читать дальше.
И если радость и печаль
Провидеть наперед —
Такую радость никогда
Ничто не превзойдет.[11]
Рядом со словом «сегодня» была небрежно написана дата — 23 июня 1970 года. Наверно, в этот день они поженились. Он ведь должен знать такие вещи о своих родителях!
Парк стал читать дальше. Вдруг в этой книге он найдет разгадки всем тайнам?
Два раза я прощалась с жизнью.
Теперь лишь ждать осталось мне,
Пока отдернется Завеса —
И Вечность разъяснит вполне
Все то, что дважды не смогла я
Постигнуть много лет назад.
В прощаниях есть сладость Рая,
Но все же их придумал Ад.[12]
Парку на миг показалось, что он провалился в темную яму. Какое же из двух стихотворений относится к фотографии?
Рядом со вторым не было ни даты, ни надписей, но… Парк включил лампу, взял книгу, и, сняв очки, поднес ее к самым глазам. Так и есть, на ней маленькие пятна, словно… словно… Он явственно представил, как Рэнди плачет и на страницу капают слезы. Мальчик редко видел ее плачущей, но сейчас воображаемая картинка была такой же яркой, как его рыцарские приключения: красные глаза, опухшее от слез лицо.
Что же значат эти два стихотворения, одно вслед за другим. В первом — звенящий смех, во втором — свинцовая боль. И между ними — фотография отца. Здесь крылась какая-то тайна — как у огромного меча в камне, — но Парк не обладал ни силой, ни волшебной властью, чтобы ее разгадать.
Он открыл книгу на первой странице. В углу размашистым почерком написано: Броутон. Книга, наверно, принадлежала отцу. И отец поставил ту дату на странице 314. А вот слезы на соседней странице — точно не отца. Парк был в этом уверен.
Книги… Какой же он глупый! Наверно, все эти книги принадлежали отцу. Как же ему раньше не пришло в голову? Рэнди никогда их не трогала, а ведь она так любит читать. А он, — он видел эти корешки миллион раз. Однажды Парк достал из шкафа пару книг, хотел посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь интересного почитать, но книги оказались старыми и скучными. Он и предположить не мог, что они — живая связь с отцом. Только книга со стихами, и то лишь потому,
что он нашел в ней папину фотографию, сами стихи были не при чем.
Книги могут многое рассказать о том, кто их выбрал. Совершенно точно. В школе миссис Уинслоу, библиотекарь, часто говорила Парку: «Думаю, эта книга тебе понравится». И почти всегда была права. Она никогда не говорила об этом при других, но точно знала, что любит Парк. Он терпеть не мог книг о машинах и компьютерах. Во втором классе он ненавидел динозавров, но обожал драконов. Справочники не выносил так же сильно, как глупые романы, в которых дети вечно жалуются на свои трудности. Их хватает в настоящей жизни, чтобы еще переживать о чьих-то выдуманных бедах.
