диалектов, походивших друг на друга, как братья, а то и как близнецы, и ученые относились к песням с презрением из-за их невыносимой грубости. Образованные светские люди предпочитали латынь для занятий, провансальский — для поэзии, французский — для бесед и прозы.
Провансальский был особенно в моде. Его распространяли поэты — провансальцы, которые звались трубадурами. Они находили рифмы, и пели, аккомпанируя себе на лютне, а шли они из той прекрасной земли, которая протянулась дугой по берегу Средиземного моря, от Пиренеев до Альп. Там был мягкий климат, виноградники, оливковые рощи, цветущие луга и сады; там, в замках знатных феодалов, сменяли друг друга турниры, состязания, битвы стихов и придворные игры вокруг хозяйки и ее дам. Жизнь эта была слишком роскошной, занятия слишком веселыми, настолько веселыми, что все забыли пристойность и заповеди Божьи; величие куртуазной любви утратило силу, ложные мысли еретиков не встречали отпора и распространялись по всему Провансу, что и привело его в упадок. Провансальцы люди вольные, свобода у них в крови, но они не сумели сохранить чистоту нравов. Именно тогда трубадуры принесли к нам танцы, пасторали, сирвенты, песни о любви и о войне.
Но прежде трубадуры прославились по всей Италии полной приключений жизнью. Одним из самых необыкновенных был Рамбаут ди Вакерас[3]. Он был сыном обнищавшего рыцаря из графства Оранского, и сделал первые шаги «в поисках рифм» и в сражениях при дворе принца Гийома IV Оранского, а между 1185 и 1189 годами пришел в Италию, пришел неизвестно почему, с лютней в руках, и первые его годы были тяжелыми. В Генуе он тщетно добивался любви одной красотки повествуя о своих чувствах на нежном провансальском языке, она же бранила его на генуэзском диалекте и называла грязным бродягой. В Луниджиане он сцепился с маркизом Альберто Маласпина, который тоже «искал рифмы» на провансальском языке; он и кутил, и познал голод, а в Ломбардии его видели нищим.
Но при дворе Монферрато он обрел счастье. Ему оказал поддержку маркиз Бонифацио, и Рамбаут сопровождал его, преданно ему служил во всех его походах, вплоть до крестового похода в Святую Землю. Он сражался вместе с ним в Блакерне, у ворот Константинополя, в Македонии, в Эпире, воспевал его мужество и щедрость. Бонифацио, один из кондотьеров в Четвертом крестовом походе, подарил трубадуру много земель и большой доход в Салоникском царстве. Но трубадур, сделавшись вельможей, тосковал по своему прошлому, и среди красот античной Греции, чуждых сердцу средневекового христианина, среди эллинов, которых он называл грифонами, оплакивал годы своей бедственной юности, полной любовных страданий и приключений. Тогда он тайно обожал сестру своего синьора, Беатриче ди Монферрато, и воспевал ее под именем прекрасного рыцаря, потому что девица эта была отважна, как мужчина, скакала с соколом на руке, как охотник, и облачалась в доспехи своего брата. Беатриче, прекрасный рыцарь, умерла в тот год, когда ее брат и его певец отправились в заморскую страну, где встретили славу и смерть. Потеряв Беатриче и находясь вдали от своей родины, Рамбаут уже не смог утешиться. В Греции он пел: «Ни зима, ни весна, ни солнце не привлекают меня. Приключения кажутся мне бедами, блаженство — болью. Меня изнуряет бездействие, терзает ожидание…»
«Что мне богатство? Я считал себя богатейшим, когда был любим. Тогда я любил эту высшую радость больше, чем все земли и имение, которыми владею сейчас. Чем больше моя сила, тем больше я гневаюсь и горюю, ибо возлюбленный мой рыцарь, а вместе с ним радость, покинули меня».
Трубадур, начавший свою жизнь скитальцем, а кончивший крупным феодалом, повидавший Прованс, Францию, Италию, Константинополь и Грецию, познавший идиллию и эпос, обладавший всем, чего только можно пожелать на этом свете, завершает жизнь песней, полной тоски и печали. Так и кончаются мирские радости.
КАРЛ ВЕЛИКИЙ И КОРОЛЬ АРТУР
Прекрасная генуэзка, бросившая Рамбауту ди Вакерас слово «бродяга», знала, как его обидеть: ведь бродячий певец не сочинял стихов, а всего лишь пел чужие; он был исполнителем, который по сравнению с сочинителем иногда в несколько раз хуже, и как бы переписчиком в сравнении с писателем. И все же певец был заметной личностью. Он переходил из одного замка в другой с жигой или виолой, распространял песни трубадуров, военные и придворные новости, рассказывал о достопримечательностях всего света; дамы, скучавшие без мужей, находившихся в дальних походах и путешествиях, ждали певцов с нетерпением, а вельможи устраивали им пышные приемы, считая их людьми умными, способными на песни, шутки и удивительные выходки, преисполненными народного духа и поэзии, без которой нет полной гармонии и веселья на пиру. При дворе и в крупных феодальных замках певцу всегда находилось место, и если он был умен, он играл для безграмотных вельмож роль газеты и книги, если же был хитер, или более прост, нежели образован, то скорее роль шута.
Часто он не пел, а читал или рассказывал об Артуре, короле Британии, и о его рыцарях, равных меж собою, сидевших с ним за круглым столом, дабы не было средь них ни первого, ни последнего. Вместе замышляли они удивительные дела, помогали слабым, защищали дев, завоевывали земли, побеждали в турнирах самых сильных борцов, разрушали чары. Он рассказывал о честном рыцаре, отправившемся на поиски святого Грааля, драгоценного сосуда, в котором Иосиф Аримафейский сохранил кровь Христа, или о Ланселоте Озерном, который привез своему королю королеву Гиневру, или о Тристане, так горько страдавшем из-за белокурой Изольды, о чудесах Мерлина и о фее Моргане, о загадочном исчезновении короля Артура, который не погиб в битве, как людям казалось, а уснул в глубине пещеры, быть может в сердце заснеженной, дымящейся Этны с огромным мечом на боку, готовый, когда придет час, ринуться в бой против саксонских завоевателей.
Певец читал или рассказывал, бароны слушали его у очага зимними вечерами, оставив на время мысли о битве, служанки приостанавливали веретено, дамы замирали в мечтах над вышиванием по тафте.
У народа тоже были свои певцы и сказители, которые останавливались на перекрестках и площадях, чтобы исполнить песни о Роланде. Они монотонно распевали множество строк с одной рифмой о том, как Роланд, племянник Карла Великого и Оливье, лучший из французских паладинов, был побежден в Ронсевале сарацинским войском из-за измены коварного рыцаря Ганелона, и о том, как отчаянно бились французы, но не сумели отразить сарацинов, о геройстве Роланда, который не захотел подуть в свой огромный рог Олифант, чей звук достигал края света, дабы позвать на
