своих, чтобы были готовы и не обосрались! И особенно – наших красножопых! – я успел сообразить, что в плане готовности к грохоту выстрелов из огнестрела эдемские колонисты недалеко ушли от туземцев…
Наши бодигарды тем временем быстренько собрали две высоких треноги, на которые кулевринщики и установили свои горе-орудия. Я указал им их цели – наиболее рьяных метателей дротиков на склоне справа. Сюрприз-то сюрпризом, но для должного эффекта он должен быть не только эффектным, но ещё и эффективным. А посему, раз уж реальная огневая мощь нашей рахитичной артиллерии невелика – сконцентрируем её.
Громыхнули наши хлопушки от души, на вспышки и дым тоже не поскупились – и эдемцы-то рядом с нами перебздели не по-детски, хоть и были предупреждены своим суффетом, а уж наши союзные гойкомитичи – ну, спасибо хоть, врассыпную не сиганули. Ведь рядом же шарахнуло, не издали, а эти дети природы уж всяко посуевернее выходцев из какой-никакой, а всё же цивилизации Средиземноморья. Противник же, помимо этого, отведал ещё и картечи. Залп, правда, вышел несколько вразнобой, ну так не на параде же, сойдёт для сельской местности, а за его результативность я особо-то и не тревожился – на тренировочных стрельбах нашим кулевринщикам доводилось работать и с куда большей дистанции. Оно-то конечно, как говаривал мистер Джеймс Бонд, расстрелянный в пух и прах кусок картона ещё ровным счётом ничего не доказывает, но у нас-то – не тот случай. Лучники и пращники у вражин отсутствуют как явление, копьеметалок у них как-то тоже не обнаружилось, а от дротиков и каменюк, бросаемых ими врукопашную, наши стрелки защищены как расстоянием, так и щитами эдемского авангарда. Так что отработали они свой залп спокойно и деловито, как на учениях. Ещё и дым-то не успел рассеяться, ещё и результатов не видать, а они уже выбили запорные клинья, да сменили зарядные каморы, да снова заклинили, проверили затравочный порох на полках кремнёвых замков и взвели курки. На сей раз я указал новые цели на склоне слева. Снова залп, даже почти слитным вышел, и снова ни хрена не видать за дымом, зато справа он уже рассеялся, и можно уже заценить результаты первого залпа. Одно чудо в перьях так и повисло на суку дерева, за которым и ныкалось, а ещё одно – сразу же за ним – сидело на карачках, держась за свой окровавленный живот, и явно размышляло о смысле жизни. Там же, куда впендюрил свой заряд второй из наших стволов, корячилось трое «трёхсотых», один из которых прямо на глазах переквалифицировался в «двухсотые». И добрых два десятка татуированных харь озадаченно вытянулись и застыли в оцепенении…
– Я думал, они попадают с перепугу, – удивлённо проговорил Васкес, – Ну, как в фильмах про дикарей показывают…
– Хренио, это же тебе не кино про Робинзона Крузо. А кроме того, это тебе и не черномазые, а красножопые.
– А какая разница? Что те дикари, что эти, так те хотя бы металлы знают, а эти вообще в каменном веке.
– Да не в этом дело – порода разная.
Обсуждать различия между африканскими и американскими дикарями времени не было – кулевринщики снова перезарядились и уже запрашивали новых целеуказаний. Я настропалил их снова на правый склон, где выпавших в осадок чингачгуков было погуще, а единичных начали уже выбивать и сами опомнившиеся и получившие команду от Фамея финикийские лучники. После третьего залпа индюки справа не выдержали и побежали, да и их соплеменники слева, которых тоже начали прореживать стрелы эдемцев, не захотели дожидаться четвёртого. А суффет, перебросившись парой фраз с вождями своих туземных союзников, тоже опомнившихся наконец, натравил на бегущих наших дикарей…
Сбережённый четвёртый залп приняла на себя баррикада, на которой противник отчаянно пытался удержаться. Мы бы и пятый туда влепили, да только на гребень залезли уже и наши гойкомитичи, и появился риск зацепить картечью своих. Но тут уже эстафету приняли у наших финикийские лучники, пусть и не славящиеся наравне с критскими или скифскими, но стрелять всё-таки умеющие. А затем, не боясь больше обстрела, двинулась вперёд уже и основная колонна. Баррикаду, уже захваченную красножопыми союзниками, разобрали и растащили в стороны, и по расчищенному наконец пути войско выкатилось и на оперативный простор снова расширившейся долины. Ох, не просто так здешние дикари пытались героически отстоять этот рубеж!
Перед нашим авангардом раскинулась довольно широкое ровное место, а уж за ним – приличных размеров селение, прямо посреди которого возвышалась пирамидальная земляная насыпь, увенчанная обычного типа, но крупного размера туземным строением. Обиталище Чанов! Добрались! Вот теперь-то и побеседуем с этими не в меру обидчивыми на тему, что такое хорошо и что такое больно! Судя по брошенным убегающими бабами и подростками вязанкам хвороста, здесь тоже собирались возвести оборонительный рубеж, да хрен успели – заранее ведь надо было, а не тогда, когда уже ясно, что основной вот-вот падёт. Ну и кто им теперь доктор, спрашивается? Хотя – сразу видно, что заведомый акт отчаяния. Ну хрен ли тут за оборона, на плоской равнине? Ладно бы ещё зарослями была покрыта, в которых эти чингачгуки как у себя дома, но нет тут тех густых зарослей, давно на хворост и на плетни хижин сведённых, а есть только отдельные пальмы – здоровенные, но редкие. И есть толпа гойкомитичей – многочисленная, но нестройная, а главное – вся сплошь голопузая. Как в том бородатом анекдоте – ага, с голой пяткой на шашку.
И ведь они на полном серьёзе намеревались атаковать! И сделай они это сразу, когда ещё только голова нашей колонны вышла из узкого ущелья – у них были бы весьма неплохие шансы. Не победить нас, конечно – в открытой схватке беспорядочной толпой против правильной античной тактики это невозможно в принципе, но задержать эдемское войско, дав смыться подальше собственному мирному населению, а затем уж и подавшись в бега самим – на это их шансы были бы вполне реальными, если бы они не промедлили. И Фамей, сразу же въехавший в расклад, приказал немедленно разворачиваться в боевой порядок уже вышедшим на равнину копейщикам, а под их прикрытием – уже и лучникам. Быстрое перестроение финикийцев привело этих индюков в замешательство, неплотный, но меткий обстрел заставил их отступить, а эдемский авангард продвинулся вперёд, давая развернуться уже главным силам. Наши кулевринщики немедленно снова расставили свои треноги, а между ними начал раскладывать сложенные носилки, преобразуя их в высокий станок, «пулемётный» расчёт нашего пулевого полибола. Это против той баррикады или против плотного строя
