Выключила.
Включила.
Выключила.
Включила.
Выключила, включила.
Выключила, включила.
Это нервирует, даже более опытного насильника вывело бы из себя.
Метод действует.
Он слезает с ее неподвижного, безучастного тела. Она переворачивается, свешивается, как тряпичная кукла с кровати, и блюет. Плачет. Снова блюет. Слюна, смешанная с алкогольной рвотой, капает с подбородка. Сейчас ей пять лет, не больше, помятая и раздавленная, она хочет к маме. Опасайтесь своих желаний.
Он нависает надо мной, я спиной прижимаюсь к двери, ногой не даю ее закрыть.
Он кладет руку мне на шею, наваливается на меня всем телом.
– Завидуешь, что ли? Хочешь оказаться на ее месте?
Неуклюжая рука лезет мне между ног, грубо трет вперед-назад, сквозь джинсы. Он сжимает мне грудь, лижет лицо, прижимается к талии. Глаза у него закатываются, под действием алкоголя человек теряет самоконтроль, разве он этого не знает? Супермены не воруют и не насилуют. Клондин снова начинает всхлипывать. Нас две против одного, но от нее никакого проку, в таком состоянии. Откусить тебе нос, что ли, Тоби? Испортить прекрасное личико, чтобы ты прятал его под маской.
Как я.
Я изворачиваюсь, хватаю его за член и сжимаю изо всех сил. От неожиданного прикосновения по его телу прокатывается наслаждение, но оно не длится долго, по мере того как я сжимаю все крепче, активизируются болевые рецепторы. Крошечные, но властные нейроны у него в мозгу пронзительно визжат. Боль – это целая наука, и я в ней специалист. Очень важно понимать, как устроен процесс, любила ты повторять, запуская этот процесс во мне. Я ожидала приступа ярости, удара кулаком или ногой, но Тоби сдулся, и член сдулся. Он рухнул на колени. Поздно молить о пощаде, Тоби.
Клондин сползает с кровати, глаза в кучку, волосы дыбом, вид дикий. Она натягивает джинсы. Тоби повержен, стонет, лежа на спине. Снизу раздается голос:
– Старина Тоби, ты там? Спускайся, у нас тут весело. Стив наконец-то изрыгнул свое содержимое, мерзавец. Эй, дружище, ты там?
Тоби. Рыба, выброшенная на берег, хватает ртом воздух. Не отрывает рук от члена. Потный и обессиленный, девчонка его поимела по полной. Шаги на лестнице, Тоби пытается встать, гордость побуждает сделать усилие. В углах рта белый липкий налет, полоска испарины над верхней губой. Запах его половых желез достигает меня, густой и тяжелый.
– Сука, – говорит он мне.
Хуго или Хугги, как его зовут друзья, приближается к дверям. Я отхожу к Клондин.
– Старик, где ты, блин, пропадаешь, сто лет тебя ищу. У нас там на кухне такая фигня разыгралась.
Здесь тоже.
Тоби вытирает обезвоженные губы тыльной стороной ладони, показывает в нашу сторону:
– Да вот, немного позабавился с местной фауной, ты же знаешь, как оно бывает.
– Отлично поработал, приятель, – отвечает Хуго. – Но в следующий раз кликни меня, поделись с товарищем, будь хорошим мальчиком.
Они уходят, обнимая друг друга за плечи. Самодовольные. Безмозглые. У одного член требует льда, а не восхищения. Слышится пение, игра в разгаре. Клондин сидит на краю кровати. Ноги не достают до пола, дрожит, лицом уткнулась в ладони. Она плачет, бормочет что-то о том, какая она идиотка.
– Не переживай, – говорю я. – Я ничего не скажу Фиби.
Она поднимает взгляд на меня. Макияж размазался, черные пятна. Глаза, как у панды. Рвота в волосах. Смущена.
– При чем здесь Фиби?
– Я подумала, может, он ей нравится. Я видела, как он обнимал ее, когда пришел.
– Он ей нравился раньше, сейчас нет. С тех пор, как она встретила Сэма. Блин, какая же я идиотка. Я влюблена в него сто лет, думала, что он тоже полюбил меня.
Я снимаю резинку с запястья, протягиваю ей.
– Тебе нужно умыться. Собери волосы в хвост, если хочешь.
Она шатается, поэтому я помогаю ей дойти до ванной, подаю губку, которую нашла в шкафчике над раковиной. Сделай теплую воду, говорю ей. Это поможет.
Спрашиваю, нужна ли ей моя помощь, она отвечает:
– Ты побудешь со мной еще, на всякий случай?
Я киваю. Она несет всякую околесицу, говорит бог знает о чем.
– Наверняка он всем расскажет, что я динамщица, сосу, а не даю.
– Вон там полотенце, вытри лицо.
– Боже, какой кошмар. Я надеюсь, он не вернется, как ты думаешь, он ведь не вернется?
– Нет.
– Как у тебя получается быть такой спокойной, блин?
Практика. Я много практиковалась.
Я пожимаю плечами.
– Я не знала, что у Фиби есть бойфренд.
– Блин, неужели я проболталась? Не говори ей, что я тебе сказала, она не хочет, чтобы Майк знал.
– А ты знакома с ним?
– Это парень, с которым она познакомилась прошлым летом, он живет в Италии, по-моему, они постоянно переписываются. Руки трясутся, ничего не могу с ними поделать.
– Это шок, скоро пройдет.
– Откуда ты все это знаешь? И когда Джорджи упала, ты знала, что делать.
– Читаю много.
Она наклоняется к зеркалу и кончиком полотенца вытирает пятна туши вокруг глаз.
– Фу. Вкус во рту такой мерзкий.
– Прополощи рот эликсиром.
– Почему ты такая добрая со мной? Почему пришла на помощь? Мы ведь не так уж хорошо поступали с тобой.
– Я подумала, что ты испугалась.
– Да, еще как. Такая идиотка. Боже, надеюсь, он никому не расскажет, а то мне в школе несладко придется.
– Я знаю, каково это.
Она поворачивается ко мне, смотрит, зрачки расширяются на мгновение, потом сужаются в точку, она пытается сфокусировать взгляд.
– Слушай, Милли, мне нужно тебя поблагодарить за все, что ты для меня сделала.
– Ничего, ты хотя бы запомни, что меня зовут не паскуда.
Из приличия краснеет, немного, даже когда нет сил.
– Да, извиниться тоже нужно. Прости, мы вели себя как форменные стервы, думали, просто смеха ради, но зашли слишком далеко.
– Почему я?
– Не буду сваливать всю вину на Фиби, но в принципе это была ее идея.
– Да, я догадываюсь, что она меня не слишком любит.
– Она терпеть не может всех, кого Майк берет в семью. Он обещал больше этого не делать, и тут опять – подвернулась ты. Сама понимаешь, она не могла встретить тебя с распростертыми объятьями. Блин, меня сейчас вырвет.
Она опускается на колени, обнимает обеими руками унитаз, ее сотрясают сухие спазмы, как Клару после падения Джорджи. Когда они проходят, я спрашиваю, нужно ли ей еще что-нибудь.
