Завтра в шесть рядом с двадцать вторым цехом Обуховского завода. Обойдёмся без лишних свидетелей.
– Думаешь, меня напугать? Не получится.
– Пугать тебя уже нет смысла. Ты не понимаешь, с кем имеешь дело.
– Хватит играть мускулами, ты смешон. До завтра! – брезгливо бросила я и отключила телефон.
Алина обеспокоенно посмотрела на меня и прикоснулась к плечу.
– А, может, не стоит?
– А есть куда отступать?
– Некуда. Я завтра поеду с тобой.
– Нет. Это опасно. Подумай об отце.
– Но…
– Довольно. И, кстати, почему ты ещё не на работе? Смена через двадцать минут. Ты забыла?
– Нет, но хотела отпроситься.
– Что-то ты совсем расслабилась! Сегодня инвентаризация. Пётр не приедет. Ты за управляющего.
– Марго, ну куда я в таком состоянии? И почему ты даёшь ему отгул, а мне нет?
– Его тёща покончила с собой. Ещё вопросы?
– Эм…
– Отправляйся, я подъеду к полудню.
– И всё же…
– Почему ты со мной споришь?
– Я хотела спросить, как её делать?
– Юля сегодня на смене, она подскажет. Такси я тебе заказала. Вперёд.
Избавившись от Алины, я снова решила подремать. К полудню я, конечно, не приехала. В такие моменты кровать казалась теплее, подушка мягче, а сны ярче. Только все равно нужно было отправляться в отель. На часах 14:43. Я нацепила на себя первое, что попалось под руку и спустилась на парковку. Даже там ощущалось, как беспощадно снаружи палит солнце. Находясь в состоянии полудрёмы, я была предельно внимательна за рулём, но надеялась, что никто не будет отвлекать лишними звонками. И по закону подлости на одном из перекрёстков мне кто-то позвонил с неизвестного номера. Благо, телефон был подключен к аудиосистеме.
– Маргарита Юрьевна? – собеседница обратилась ко мне высоким печальным голосом.
– Да, слушаю. И побыстрее, пожалуйста, я за рулём.
– Вас беспокоит секретарь дома престарелых №5. Вынуждены вам сообщить, что сегодня утром ваша мать скончалась. Приношу соболезнования.
– Отмучилась, бедная, – сухо ответила я.
– Мы хотели бы обсудить организацию похорон. У нас заключён контракт с фирмой «Ритуал-СПб». Они предлагают лучшие условия, всё включено. Когда вы сможете приехать?
– С чего вы взяли, что я выберу «Ритуал» для похорон? Вы сегодня же мне выдаёте тело, а дальше я уже сама решу.
– Но так нельзя! Вывоз осуществляет только «Ритуал»! У остальных фирм нет права допуска на территорию нашего учреждения! – секретарь тут же изменилась в голосе, сквозь колонки слышалось явное раздражение.
– Вы не имеете права. Я свяжусь с вашим заведующим. Если будет необходимо, вызову полицию. Ждите меня к пяти вечера.
Припарковалась у отеля. Внутри даже ничего не ёкнуло. Да и как может расстроить смерть абсолютно чужого человека, который должен был остаться самым близким? И наплевать, как это выглядело со стороны. Да, бессердечная тварь, у которой не осталось ничего святого. Да, бизнес всегда для меня был важнее, чем благополучие окружающих. Не близких, именно окружающих. Но ради чего? Вряд ли я могла сказать, что ради себя.
Когда я, наконец, зашла, Алина терпеливо пересчитывала количество мебели в холле. Я подозвала её к себе, разглядывая потресканный потолок. Странно, что раньше он так не бросался в глаза. Надо отштукатурить.
– Ты как? – спросила я.
– В полном порядке. У нас остался холл, второй и третий этаж.
– То есть почти все, – я усмехнулась. – Отставить, есть дело поважнее. Нужно связаться с Малимоновым и назначить встречу с ним завтра в десять.
– Зачем? – изумилась она, я ей в ответ лишь кивнула и добавила:
– Суд, если я не ошибаюсь, в двенадцать. Должна буду успеть.
– Как же так? А что будет с девочками?
– Утром я всё сказала. Но ты как обычно пропустила всё мимо ушей! Почему ты ещё тут? Это срочный вопрос.
Алина растерянно покачала головой и отправилась в офис. Я глубоко выдохнула и сосчитала до десяти. Автоматная очередь неожиданностей беспощадно терзала мою плоть и не давала расслабиться ни на секунду. Сонливость как рукой сняло. И это было кстати: дорога до дома престарелых неблизкая. Не успела я сесть в машину, как позвонил Давид.
– Привет, Марго, – грустным голосом произнёс он.
– Здравствуй, куда ты пропал? – пыталась я скрыть волнение.
– Наверное, ты будешь считать меня подонком. Но я вернулся в Барселону.
– И даже не сказал?
– Я испугался. Я потонул во лжи.
– Какой лжи, господи? О чём ты? – начинала я закипать.
– Я говорил тебе про жену. Так вот, мы не в разводе. И у меня недавно родился второй сын.
– Так, ясно, разговор окончен.
– Стой! Но то, что произошло между нами – это нечто особенное. Я никогда такого раньше не испытывал!
– Это исключительно твои проблемы. Ты для меня лишь мимолётное увлечение, не более, – безжизненным голосом ответила я, понимая, что в лицо подобное сказать ему не смогла бы. – А теперь оставь меня в покое. Мне не до тебя. Мать хоронить надо.
– Оу, прими мои соболезнования.
– Пошёл к чёрту! – воскликнула я так, что прохожие невольно обернулись. Наплевав на это, я вдавила педаль газа и отправилась в морг.
23. Алина
Мы закончили инвентаризацию как раз к половине седьмого. И я успевала на митинг. До сквера имени Галины Старовойтовой тут было недалеко, если, конечно, добираться на автобусе. Марго куда-то пропала, так и не раскрыв все карты. Она знала всё. О Шнайдер, о Никифорове и о той ночи. Странно, что Марго вообще стала что-то выяснять, ведь теперь в этом нет для неё никакого смысла. Или не всё так просто?
Добравшись на метро до места встречи, я увидела толпу. Человек двести, не меньше. В основном женщины. Шумно, беспокойно. Они держали плакаты в руках и требовали отпустить Шнайдер немедленно. И я достала ватман, на котором было написано: «Веб-кам – не повод для насилия!!!»
– Свободу Ксении Шнайдер! – я ору во всё горло, не жалея себя.
Сливаюсь с толпой. Подъезжают полицейские машины. Крики, ругань. Людей уводят в «бобики». Подключаются новые митингующие. А ментов всё больше. Давка, духота. Удары дубинкой. Появляется ОМОН. Некоторых девушек люди в форме беспощадно бросают лицом в асфальт, выкручивают руки.
Я чувствую, как трясутся поджилки. Кто-то вырывает мой плакат из рук. Я падаю и кричу. На меня налетают пара крупных мужчин в балаклавах. Но кто-то заслоняет от них своим телом.
– Стойте! – слышу я знакомый голос, ни мужской, ни женский.
Широкие плечи в цветочной рубашке, все те же голубые волосы. Он падает от удара. Льётся кровь. ОМОНовец разбивает ему нос, запинывает ногами. Я узнаю его. Дима. Тот, которого выгнали из фем-кафе. Просто потому, что кто-то
