и отдавалось в казну.
Жители городов, деревень, сёл и местечек беспрекословно приняли присягу. На них распространялись все права и привилегии, которыми пользовалось дворянство Российской империи. Но большинство польских помещиков и верхушки католического духовенства присяги не приняли и эмигрировали за границу. Имения их были секвестрованы.
Мариан Мазовецкий к таким не принадлежал. Он перестроил свою усадьбу в классическом архитектурном стиле на русский лад, и сейчас она включала дом с мезонином, небольшой парк с решетчатой оградой, а также хозяйственные постройки: амбар, кузницу, конюшню и при ней каретник для экипажа. Несколько сот саженей отделяли усадьбу от крестьянских поселений.
После смерти Мариана Мазовецкого имение унаследовал его сын Тадеуш. Младшей дочери Элеоноре отец завещал приличную сумму денег, которую она успешно тратила в модных салонах Варшавы, Берлина и Парижа. В Париже она и познакомилась с бароном Клеманом, который уже тогда имел отношение к наполеоновской разведке и понимал, что красивая молодая женщина, знающая несколько языков, годится не только в любовницы.
Элеоноре Мазавецкой Клеман расписывал самые радужные перспективы сотрудничества. После победы Бонапарта над Россией, а в предстоящей войне и победе он нисколько не сомневался, права на наследие будут пересмотрены. Значит, имение может перейти от брата, давшего, как и отец, присягу Российской империи, к ней, графине Мазовецкой. Это Элеонору очень даже устраивало: деньги рано или поздно закончатся, а имение будет приносить приличный доход.
Карета остановилась у самых ворот. Встречать гостей вышел лично Тадеуш Мазовецкий. За спиной его, шагах в пяти, стоял другой человек: среднего роста, неприметной внешности, на вид лет сорока. Это был управляющий имением Юзеф Мелешковский. Последовали улыбки, обмен поцелуями брата с сестрой, приглашение отобедать. Барон Клеман, естественно, согласился.
* * *
После скромного обеда, когда карета барона отъехала от чугунных ворот имения метров на 200, на её пути возник тот самый управляющий, который встречал гостей вместе с хозяином имения. Клеман ожидал такой встречи, поэтому велел остановиться и в знак расположения открыл дверцу кареты.
Польский аристократ Тадеуш Мазовецкий был человек осторожный и с приходом французов не осмеливался открыто перейти на их сторону: а вдруг, вернутся русские. И всё же французам он тайно служил. Как только они вошли в Полоцк, его имение посетил господин, с которым они ранее познакомились в Варшаве. Этот человек, а это был барон Клеман, интересовался, нет ли вестей от сестры Элеоноры. Разговорились. Барона также интересовали настроения крестьян, обременённых сбором продовольствия и фуража. Мазовецкий признался, что настроение крестьян по отношению к французам отрицательное. «Откуда такие сведения?» – спросил Клеман. И Мазовецкий признался, что его управляющий, некто Юзеф Мелешковский, хорошо знающий быт крестьян, по заданию его, пана Мазовецкого, регулярно наведывается в окрестные сёла, наклеив бороду и переодевшись крестьянином. Клеману эта идея понравилась. И вскоре Юзеф Мелешковский, он же Прокопий Мелешко, сопровождал к русскому биваку несколько подвод с сеном.
Управляющий Юзеф оказался умным и нужным человеком. Кроме родного польского он знал русский и французский, беседовал с солдатами, присушивался к разговорам офицеров, из которых многое узнавал. Он даже был свидетелем прибытия казачьего полка, двух пехотных батальонов и хорошо запомнил места их расположения. Собрав сведения, управляющий доложил… нет, не своему хозяину, хотя граф Мазовецкий догадывался, куда тот отлучается. Докладывал Юзеф Мелешковский, он же Прокопий Мелешко, лично барону Клеману, который всегда дожидался его в этом самом месте, метров за 200–300 от ворот имения. Появляться в имении у графа Мазовецкого Клеману не было необходимости. Сегодняшний случай – исключение благодаря графине Элеоноре.
…Юзеф Мелешковский удобно устроился на сиденье кареты:
– Приветствую вас, господин барон.
Клеман ответил едва заметным поклоном и спросил:
– Какие новости?
В ответ Юзеф протянул распечатанный конверт.
– Что это? – удивлённый Клеман взял конверт в руки.
– Читайте. Это донесение русского агента.
Клеман, прослуживший больше года в русском посольстве в Петербурге и хорошо владеющий русским, принялся читать. Чем дальше он читал, тем больше становилось ему не по себе. Он несколько раз перечитал содержимое пакета, время от времени вытирая платком вспотевший лоб.
– Откуда взялся этот конверт? – тихо выговорил он, всё ещё не веря тому, что прочитал.
Юзеф подробно рассказал, как от одного крестьянина прослышал о больничной избе, в которой никто не лечится, но всё время появляются люди, не похожие на жителей деревни. Под видом пострадавшего на пожаре он, Юзеф Мелешковский, а точнее Прокопий Мелешко, забрёл в больничную избу, где кроме трёх здоровых мужиков, похожих на русских казаков, никого не было. На следующий день прибыл офицер и двоих отправил куда-то с донесением, очевидно, к русским, если судить по разговорам. Перехватить донесение возможности не было. Зато на следующий день прибыл другой человек, уже штатский, передал пакет с донесением третьему молодому казаку и тут же отбыл. Вот это донесение он, Прокопий Мелешко, и перехватил.
– Как перехватил? Убил? – спросил Клеман.
– Убил. А что мне оставалось делать? Просто так он мне пакет не отдал бы.
Клеман одобрительным взглядом смотрел на Юзефа: «И он, и Мазовацкая мои лучшие агенты», – подумал он.
– Молодец! – похвалил он, аккуратно вкладывая донесение в конверт, и добавил: – Ну а теперь рассказывай, как выглядят те двое, которые привозили донесения для передачи казакам? Начни с русского офицера.
– С русского? – Юзеф удивлённо посмотрел на барона. – Но это был французский офицер!
– Что-о-о?! – Клеман едва не подскочил в кресле кареты. – Французский?
– Господин барон, я хоть и человек не военный, но форму русского офицера от французского отличу.
Клеман постепенно приходил в себя. Этому способствовало чисто логическое объяснение: если офицер отправляет кого-то с донесением к русскому командованию, значит, он прибыл из ближайшего города, то есть из Полоцка. Но там французская армия!
– Расскажи ещё раз, как ты убил этого казака, – попросил он.
Мелешковский слегка стушевался – в таком деле он участвовал впервые.
– Кинжалом… когда тот отвернулся, – тихо произнёс он. – Ещё минута – и он вскочил бы на коня. Тогда всё.
– Кто-нибудь видел?
– Не знаю… Мне было страшно, и я убежал.
Барон Клеман размышлял: русские, наверное, уже знают о своём промахе и в больничную избу не сунутся. Значит, засаду делать
