– К сведению окружного прокурора, защита имеет неоспоримоеправо вызвать в качестве свидетеля любого человека, – заявил судья. – Поэтомумистер Бэйлор должен принять присягу и дать показания. Обвинение, как всегда,имеет право вносить протесты по поводу конкретных вопросов.
Миллионер нехотя встал и пошел давать показания.
– Ставлю суд в известность, что мистер Бэйлор страдает отбурсита, – снова вмешался прокурор. – Поэтому, когда он будет приниматьприсягу, прошу разрешить ему поднять не правую, а левую руку.
– Минуточку, – сказал Мейсон. – С позволения суда, протестуюпротив того, что прокурор дает показания вместо свидетеля!
Судья посмотрел на адвоката дикими глазами:
– Но он же не дает показания, мистер Мейсон!
– Прошу извинения у суда, но прокурор делает ничем неоправданные заявления, суть которых чрезвычайно важна для дела.
– Вы имеете в виду его слова, что мисс Стрит дала ложныепоказания?
– Отнюдь нет. Возражаю против его заявления, что мистерБэйлор страдает от бурсита и потому не может поднять правую руку.
– Что?! – взъярился прокурор. – Я же не даю никакихпоказаний, я просто объясняю суду, в чем дело!
– А вы уверены, что вам известно, в чем дело?
– Ну знаете… Он же… Мистер Бэйлор ведь был у меня вкабинете. Я долго беседовал с ним и выяснил все подробности, в том числе инасчет его болезни.
– Вот я и говорю, ваша честь, что прокурор дает сейчаспоказания, к тому же с чужих слов!
– Послушайте, к чему вы клоните? – вопросил судья.
– По закону свидетель обязан поднять правую руку и принятьприсягу. Если он отказывается сделать это, я хочу знать, по какой причине он неможет поднять руку.
Судья повернулся к Бэйлору:
– Скажите, вы не можете поднять правую руку из-за бурситаплечевого сустава?
Воцарилась напряженная тишина.
– А может, – продолжал Мейсон, – из-за инфицированной раны,нанесенной шпателем для мороженого?
– Шпателем?! – вырвалось у судьи.
– Вот именно, шпателем, – подтвердил адвокат. – Если судобратит внимание на фотографию в газете, где мистер Бэйлор выходит из самолета,то на ней видно, что он держит портфель в левой руке, а правой машет тем, ктоего встречает. В статье под этим снимком говорится, что он страдает от бурсита.Если это верно, то поражено у него левое плечо. Хотелось бы знать, как этоболезнь так внезапно перекинулась на другую руку. Прошу выяснить у мистераБэйлора, кто из врачей лечил его в нашем городе и не по поводу ли колотой раныон к ним обращался.
– Это весьма тяжкое обвинение, мистер Мейсон, – сказалсудья. – Надеюсь, вы располагаете фактами, подтверждающими вашу правоту.
– Мои слова стоят слов прокурора о том, что мистер Бэйлор неможет поднять руку из-за бурсита, – возразил адвокат. – Если вам нужны факты,потребуйте их сперва у прокурора.
– Мистер Мейсон, вы заходите слишком далеко. Это ужеграничит с неуважением к суду.
– Прошу извинить. Вы, наверное, неправильно меня поняли. Яимел в виду лишь то, что мои слова о ранении мистера Бэйлора были встречены свеличайшим недоверием, тогда как утверждение прокурора, что тот страдаетбурситом, не вызвало никаких возражений. Убедительно прошу суд узнать у мистераБэйлора имена врачей, которые его лечили.
– В этом нет необходимости, – прозвучал густой баритонмиллионера. – Я должен был внести ясность раньше. Весь этот обман мне давно уженадоел. Хочу заявить суду: мистер Мейсон совершенно прав. Бурсит у меня налевом плече. Правую руку я не могу поднять из-за инфицированной раны,нанесенной шпателем.
Судья тут же принялся стучать молоточком по столу, пытаясьусмирить возникшую сумятицу:
– К порядку! Тишина в зале, иначе я прикажу очиститьпомещение! Тишина!
Шум несколько поутих. Судья как-то озадаченно посмотрел наБэйлора и сказал:
– Ничего не понимаю. Вас-то кто ранил шпателем?
– Все очень просто, – ответил миллионер. – Я хотел получитьу Милдред Крэст письма моего сына к Ферн Дрисколл. Боялся, что их опубликуетбульварный журнал. Придя в отель, я не застал мисс Крэст дома. Тогда я подкупилпортье, получил второй ключ от ее номера и проник туда. На всякий случай явывернул пробки – чтобы меня не узнали, если застанут врасплох. Я зажегкарманный фонарик и стал искать письма. Вдруг дверь отворилась и вошла хозяйканомера. Я понял, что оказался в дурацком положении, и решил попытатьсяпроскочить мимо нее к двери. В темноте я нечаянно толкнул ее. Мне не приходилов голову, что у нее в руке может быть шпатель. Он вонзился мне в руку чуть нижеплечевого сустава и застрял там. Сбежав вниз по лестнице, я наткнулся наХэррода, очевидно наблюдавшего за тем, что происходит в отеле. Он узнал меня,вытащил фотоаппарат и стал снимать. Я понял, что попался. Быть изобличенным вкачестве взломщика мне не хотелось. Я сел в машину, вернулся домой, извлек изруки шпатель и обработал рану, как потом выяснилось – неудачно. Затем япозвонил Хэрроду и предложил ему десять тысяч за то, чтобы он молчал. Что я ещемог сделать? Мы решили, что он позвонит мистеру Мейсону и заявит, что миссКрэст ранила шпателем его. Он так и сделал, причем сказал адвокату, что ранен вгрудь; наверное, хотел выторговать побольше денег. Тот поверил. С того дня яотключил свой телефон в отеле и никуда не выходил. Хэррод докладывал мне, какобстоят дела. Я никогда не шел на поводу у шантажистов, но здесь у меня не быловыбора. Он получил свои десять тысяч и знал, что если добудет письма, тополучит еще. Так что прошу извинить меня, ваша честь, за то, что я не сказалправду с самого начала.
Судья взглянул на растерянного, павшего духом прокурора,потом на Мейсона.
– Если все так и было, кто же тогда смертельно ранил КарлаХэррода?
– Сделать это мог лишь один человек, ваша честь, – уверенносказал адвокат. – Когда я разговаривал с Хэрродом, он до смерти не хотелпоказываться доктору. Дело в том, что в этот момент на теле его не было никакойраны. Но я настоял на том, чтобы его осмотрел врач. Тогда он сделал единственновозможную вещь – попросил молодую женщину, с которой жил, слегка царапнуть егошпателем. Та решила не упускать случая – ведь Хэррод только что получил отБэйлора десять тысяч наличными. Он обнажил грудь. Женщина взяла на кухнешпатель, наклонилась над ним, ободряюще улыбнулась и вонзила шпатель прямо емув сердце. Он умер почти мгновенно. Тогда она забрала деньги, вызвала полицию ирассказала о выдуманном ею предсмертном заявлении Хэррода. Если бы окружнойпрокурор, вместо того чтобы возмущаться моим участием в деле, допросил бы совсей строгостью эту женщину, истина могла бы обнаружиться и раньше.
