молитвы на сон грядущий. Но добыть компас, чтобы правильно определять направления и обезопасить свою жизнь в непогоду при плохой видимости – это им не приходило в голову, так же как, к примеру, слетать на Луну.
Мне пришлось довольствоваться тем, что я прикидывал, где находятся север и юг, запад и восток, ориентируясь по солнцу и созвездию Плеяд, а также измеряя расстояния большими шагами. Я уже разведал незаметно от других, что от огорода в Герди до берега Лагуны было девятнадцать саженей, и всего одна сажень от огорода рядом со старым домом деда Стейдна, который был ближе всего к водоему.
Долгое время я был раздосадован своим незнанием ширины Лагуны в половодье. Наверное, ничего другого мне не хотелось знать так сильно. Я размышлял над тем, где ее лучше измерить. Выбор пал на побережье примерно посередине между Брейдабольсстадюром и Герди неподалеку от остатков старой овчарни, которую называли Трьяутотт (Древесные Развалины). В годы юности моего отца между ними и берегом Лагуны находилась небольшая поляна под названием Виннюманна-Бакки (Берег Работников), если я правильно помню. Но в мое время это место уже было размыто, и наступление воды, вплотную подобравшейся к руинам, уже ничем нельзя было остановить.
Именно оттуда я планировал провести измерение Лагуны – я полагал, что ее ширина там была ближе всего к средней величине, нежели в других точках, где луг подступал к берегу.
Однако провести измерения было возможно только тогда, когда Лагуна покроется льдом, способным выдержать человека. И в таком случае мне пришлось бы шагать огромными шагами на виду у всех хуторян. Если б я занимался этим дома на лугу, это сочли бы признаком ужасной психической болезни. Но шагать таким же образом через всю Лагуну прямо до песчаной косы показалось бы такой неслыханной глупостью, что люди стали бы от меня шарахаться. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как отложить эту операцию до лучших времен, когда ноги у меня станут подлиннее. Никто кроме меня на хуторах в Брейдабольсстадюре не испытывал неудобства от незнания ширины Лагуны.
Лагуна не всегда была одного и того же размера. Она становилась шире во время дождей и нагонов воды c моря, а также когда проток, пересекающий песчаную косу, был почти забит песком. В период засухи, а также когда проток полностью открывался, Лагуна становилась у́же, обнажались илистые осушки со стороны и луга, и косы.
В высокую воду Лагуна выглядела красивее, хутора Брейдабольсстадюра также приобретали приятный глазу облик, и жить становилось веселее. В ветреную погоду Лагуна покрывалась рябью. Было крайне увлекательно плыть по ней на лодке, ощущая качку, слушая плеск воды вдоль бортов и наблюдая за волнами самых разных размеров и форм, бегущими одна за другой. Можно было с нетерпением высматривать приближение самых высоких крутых волн, с брызгами накрывавших лодку. В этом ощущении не было страха за свою жизнь. Некоторые из впадавших в Лагуну ручьев вытекали из-под ледников, поэтому вода была светлого цвета.
При умеренном ветре Лагуна выглядела величественно, но от этого величия, к моему сожалению, мало что оставалось в ураганы. Штормовые волны высоко поднимались водяными столбами, которые ветер с неимоверной скоростью гнал вперед и вышвыривал из Лагуны, в результате чего они взмывали вверх, закручиваясь под небосклоном с ужасным грохотом, который у нас в Хали отдавался диким воем самых разных тонов и тембров. Лагуна была совершенно беззащитна перед этим неистовством стихии. Шторм продолжался, пока не завершал уничтожение, выдувая прочь всю воду: нет больше Лагуны, вместо нее лишь темно-коричневый ил. Мне тогда становилось жаль, что она не могла противостоять шторму. Но как только ветер переставал бушевать, она приходила в себя и вскоре снова превращалась в мощную и прекрасную Лагуну.
За Лагуной находилась коса, сложенная песком и галькой. Однажды мне удалось незаметно измерить ее ширину – она составила триста-четыреста саженей от хуторов Брейдабольсстадюра, немного увеличиваясь к западу. Коса относилась ко всем нашим трем хуторам. Ее так и называли – Брейдабольсстадарфьяра, или пляж Брейдабольсстадюра, и все, что море выносило на берег, поровну распределялось между поселениями. Например, иногда на песке оставался пла́вник[62], который на санях буксировали к Трьяутотту, где и оставляли на хранение, пока хуторяне его не поделят. Отсюда и произошло название этой овчарни – Древесные Развалины. В Сюдюрсвейте всему можно было найти объяснение, и простые причины имели простые последствия, как и полагается у Господа. На севере Исландии это место наверняка назвали бы «складом первоклассной древесины»!
У восточной оконечности косы Брейдабольсстадюра начиналась коса Сльетталейти. Ее также называли косой Стейнара, потому что хутор Сльетталейти построили взамен прежнего, Стейнара, размытого в паводок. На западе продолжением косы Брейдабольсстадюра была коса Рейниведлира. Она был шире нашей, и в ее восточной части был пролив, соединявший Лагуну с морем, очень глубокий, так что перейти его вброд было невозможно. Это пролив назывался Рейнивадлаос.
Задолго до моего рождения вода из Лагуны вытекала через проток, находившийся почти в двух часах ходьбы на восток от Брейдабольсстадюра. Его называли Траундарос. В те времена уровень воды в Лагуне был высоким, и она весьма активно подмывала берега со стороны луга и расположенных восточнее полей. Люди говорили, что к 1870 году Лагуна поглотила до трети той территории – правда, не знаю, за какой промежуток времени. Захватив луга и поля, Лагуна компенсировала людям эти потери обильными уловами форели.
Примерно в то время, в 1841–1877 годах в церкви Каульвафелльсстадюра служил преподобный Торстейдн Эйнарссон, окончивший гимназию в Скоугаре под горами Эйяфьёдль на южном побережье Исландии. Священник был отцом писательницы Торфхильдюр Торстейнсдоттир[63], которая родилась в Каульвафелльсстадюре. Будучи в преклонном возрасте, она постоянно вспоминала родные места, а также старуху Оддни из Герди, с которой даже переписывалась.
Пастор был во многом примечательным человеком, интересовавшимся различными новшествами. Он поручил работникам расчистить проток, проходивший через песчаную косу на запад от Траундароса. Это было сделано не для того, чтобы восстановить луга Брейдабольсстадюра, – нет, пастора посетила новаторская идея организовать тюлений промысел в устье. У прихода были права на вылов, потому что Стейнар относился к церковным землям[64]. Но тюлени не поддались на уловки и никогда не подходили близко к этому новому протоку, так что у пастора в буквальном и переносном смысле все труды ушли в песок. Но все же это предприятие имело некоторый положительный результат: уровень воды в Лагуне немного снизился.
Как-то раз осенью, примерно в 1870 году произошло событие, открывшее новую эпоху величия Лагуны. Это был самый
