class="p1">— Здравствуй, братец! — Она шагнула к нему и, опустившись на корточки, тронула тёмное пятно, выступившее на светлой повязке: — Зеленоглазый сказал — твоя рана не опасна. Болит?
— Я выживу, — трудно было понять, радуется ли Крайк появлению Рионы или оно его тревожит. — Скажи-ка мне, сестра, что ты здесь делаешь?
— Здесь, возле тебя? Хочу помочь Зеленоглазому лечить рану. Ты забыл, что я тоже это умею?
— Я помню и кое-что другое. Для чего тебе понадобилось меня обманывать?
Казалось, она удивилась вполне искренно:
— Обманывать? Но в чём же я обманула тебя, брат?
— Ты рассказывала о том, что живёшь охотой и знахарством, но ни словом не обмолвилась о своей связи с друидами! Пыталась проникнуть в комнату к Дитриху, пыталась помешать мне с ним поехать. Зачем понадобилось столько лжи?
Мягкое выражение, появившееся на лице Рионы, едва она оказалась возле своего брата, не изменилось, когда она, не отводя взгляда, проговорила:
— Но ведь ты теперь стал другим. Ты перестал быть врагом Рима. Как же я могла быть с тобой откровенной?
Крайк приподнялся, сел на разостланном плаще, попытавшись по привычке скрестить ноги, но сморщился от боли и вытянул раненую правую ногу так, чтобы она ему не мешала.
— Я считаю, что и с врагом нужно быть откровенным, — сказал он. — А тем более с братом, даже если считаешь, что теперь он — твой враг.
— А вы не могли бы, — бесцеремонно прервал их разговор Дитрих, — не могли бы пока не выяснять ваших отношений? Думаю, время у нас ещё будет. Риона, ты знаешь все эти травы? Сможешь составить мазь от воспаления?
Она поворошила пальцами пучки собранных охотником растений.
— Да, это всё мне знакомо. Смогу.
— Ну, вот и займись. Чтобы не разводить костра и не дымить, я оставил под золой побольше горячих угольев. На них вполне можно разогреть воду. А я нарежу белый мох, сделаю из него припарки и смешаю травы для ещё одного зелья. Нам нужно побыстрее вылечить Крайка.
Жрица кивнула с удивительной покорностью:
— Хорошо. Но только ты можешь смело развести огонь, Зеленоглазый. Мы в двух шагах от святилища, и если кто-то из местных жителей увидит дым, то просто примет его за дым нашего жертвенника. Кроме того, здесь и людей обитает совсем мало.
— Поверим? — Дитрих обменялся с Крайком быстрым взглядом.
— Может, попробуем? — Бритт растирал ногу, стараясь не смотреть в глаза сестре: ему казалось, что это её завораживающий взгляд заставляет его смягчиться и забыть свою настороженность.
— Я не против попробовать, — согласился Дитрих и наклонился, выгребая из-под золы красные, налитые огнём уголья. — Тогда уж и мяса нажарим. Эй, Риона, а друиды едят свинину?
— Почему же нет? — удивилась она.
— А кто ж вас знает? Арсений рассказывал мне, будто на востоке, не там, откуда к нам везут шёлк и пряности, но ещё дальше, есть страны, где жрецам запрещено вообще есть мясо: они считают убийство животных таким же грехом, как убийство людей, если даже не большим.
— Арсений — это твой друг? Тот, что привёл Красных гребней на нашу землю?
В голосе жрицы не было вызова, скорее он стал печален, и Дитрих ощутил что-то вроде испуга: а вдруг пророческий дар Рионы открыл ей, что Арсений погиб?!
Она оторвалась от своего занятия — перестала разминать на плоском камешке траву и, подняв голову, коснулась смуглыми пальцами плеча сидевшего рядом тевтона:
— Знаю, о чём ты сейчас подумал. Нет, не надо так думать. Он жив.
— Точно знаешь? Хотя не говори, не надо. Пророчества колдунов всегда имеют двойной смысл. Не стоит ими искушаться.
— Я не колдунья. Мой дар даёт мне власть над людьми лишь потому, что люди боятся как самих пророчеств, так и тех, кто пророчествует. Я знаю — Арсений жив. И ты единственный, кто может его найти.
Дитрих задумался. Из слов Рионы и Ковасана, сказанных там, в лесном святилище, он уже понял, что друиды не завладели орлом Девятого легиона. То ли, погибая, римские воины сумели его спрятать, то ли уничтожили, скажем, утопили в реке или в болоте. Почему-то жрецы надеялись на них с Крайком — Риона так и сказала: они могут найти «римского бога»! Но выходит, друиды не только не знают, где находится орёл, но и где находится Арсений Лепид. Возможно, он действительно жив!
— Кажется, я понял, — задумчиво проговорил Зеленоглазый. — Вы надеетесь, что я найду Арсения, думаете, будто легионный орёл у него и я, найдя легата, помогу вам завладеть орлом. Так?
— Возможно, и так! — Жрица вновь склонилась над пучками трав. — А что, ты не пожертвовал бы вашим орлом ради того, чтобы спасти своего друга?
Может, она думала, что этим вопросом смутит его или заставит растеряться. Но он расхохотался:
— Ах ты, змея! Ну, во-первых, кто ж поверит, что друиды отпустят римского легата живым? Полагаю, они и меня не отпустят, во всяком случае, не захотят отпускать. Во-вторых, хоть я больше и не служу центурионом в Девятом легионе, но я давал присягу, и эта присяга не позволит мне сделать то, чего мне не позволит легат. А Лепид никогда не согласится обменять свою жизнь на легионное знамя.
— И ты не станешь поэтому его искать? — спросила Риона.
— Стану. Но не вместе с вами.
Жрица снова вскинула голову и посмотрела в глаза Дитриху. Но на этот раз он заставил её почти сразу опустить взгляд — его глаза были холодны и остры, как два лезвия.
— А если я пообещаю, что ты и твой друг уйдёте живыми из наших земель? — Этот вопрос прозвучал почти вызывающе. — Ты же не веруешь в римских богов, значит, для тебя не имеют значения их символы и предметы поклонения. Ты не думаешь, будто, оказавшись в руках друидов, «римский бог» поможет нам в войне с Римом. Так что тебе-то этот орёл?
— Ага! — вновь развеселился тевтон. — И ты заговорила, как этот твой приятель, что лежит на вашем алтаре со стрелой в горле. Да, я не верю ни в римских, ни в ваших богов, но и мой Бог не говорил, что можно изменять данному слову. Орёл для меня не культовый символ, он для меня — символ чести. Как и для Арсения, который
