спалиться, она больше всех переживает, но, вроде, в этот раз ничё не просекла пока…
Катя в недоумении покачала головой. Она вдруг осознала, что то, что ей доводилось увидеть Чижова пару раз с разбитым лицом и руками в школе — было лишь вершиной айсберга, и представила себе, как Чижов после очередных дворовых разборок со всеми своими переломами, ссадинами и фингалами месяц за месяцем появлялся дома, как мать его встречала, и как должно быть, она каждый раз за него переживала, не спала ночами, когда он пропадал неизвестно где и в какой компании…
— Не завидую твоей маме…, - задумчиво произнесла она. Чижов не ответил.
Они ещё долго сидели на крыше время от времени обмениваясь взглядами, почти не стесняясь, потому что давно уже научились молча понимать друг друга лучше, чем через слова. Кате было хорошо с Чижовым, не надо было постоянно думать, о чём говорить — можно было молчать ни о чём, просто наслаждаясь апрельским солнцем и городским пейзажем. Он — в отличие от всех остальных — не расспрашивал её о Германии и больше не осуждал за решение вернуться, будь то даже по самой что ни на есть глупо и до боли наивно выглядещей причине. Не учил её жизни. Но при этом так просто направлял её мысли в правильное русло…
Тень от облаков на крышах города сменялась яркими солнечными пятнами, всё также дул свежий весенний ветер, и на душе у Кати теперь было тепло и приятно, как будто сегодня утром вовсе не было ни дождя, ни этой злосчастной встречи выпускников. Она обнимала свои колени и представляла, что снова обнимает руку Чижова, отдавая ему всю свою нежность.
"Чувствуешь это? Внутри заиграло всё.
Для тебя я — мечта поэта, но куда нас она приведёт?
Тот конец света нам под силу только вдвоём…
Какая планета, когда мы уснём?
Переживём всё.
Просто забудем о завтра, забудем о вчера…
Под этим углом запомни меня.
Запомни меня, запомни меня
Такой счастливой, где-то в облаках.
Запомни меня, запомни меня,
Такой влюблённой в розовых очках.
Запомни меня, запомни меня
Такой лёгкой, такой неземной…
И пусть несёт за собой нас время…"*
________________________
* "Запомни меня" MAURA
Глава 24
Тишину прервала вибрация телефона. Чижов достал мобильник из кармана куртки и ответил коротким "Да, скоро буду".
— Семёныч.
Он встал, давая Кате понять, что ему пора, и протянул ей ладонь, чтобы помочь подняться. Обратно она шла за ним, взяв его за здоровую руку. Так по-немногу его рука становилась для неё привычной, чувство страха испарилось. Катя рассматривала его кисть и увидела на ней пару чуть заметных шрамов на тыльной стороне ладони и один более заметный след у костяшки указательного пальца, где кожа по всей видимости когда-то была зашита. Чуть напряжённые от сжатия её руки сухожилия пересекались с выступавшими синеватыми венами. Ей нравилось, как он умеренно, но с силой сжимал её кисть, направлял её, как будто не глядя контролировал каждый её неуверенный шаг по наклонности, и придавал ей тем самым уверенности в себе.
Дойдя до окна Чижов привычным движением подхватив Катю за бёдра закинул её на пристройку, запрыгнул сам и нырнул через оконную раму в темноту чердака. Солнце снова скрылось за облаками и от этого чердак казался ещё более тёмным.
— Юра?…, - вдруг позвала Катя Чижова. От неожиданности он остановился. Кроме мамы редко кто называл его по имени, для всех он был просто "Чиж".
— Тяжело тебе было? — спросила Катя пролезая в окно.
— Что? Тебя поднять? — с издёвкой переспросил он.
— Нет! Ну, бросить курить?.. Я видела, ты яблоки жуёшь теперь, вместо сигарет.
Чижов замялся, но ответил:
— Да, вышло так. Тогда в каникулы на новый год я к бате на зону ездил на плацкарте. День туда, день обратно… Ну, вот… — лежу я на полке, пацаны какие-то сиги стрельнули, ну я и решил, отдам им всё и всё, завяжу. У бабулек на станции ведро яблок купил. Ну, так и пошло. Яблоко за яблоком…
— Как? Ты в те каникулы ещё и к отцу ездил?
Она не могла поверить, выходит, помимо похорон бабушки и болезни матери, он в ту зиму ещё и на зоне побывать успел.
— Надо было ж бате новости сообщить. Письмом о таком не пишут. Бабка — его мать была, как-никак… Да я почти каждые каникулы к нему езжу, передачки от мамки вожу. Ей самой тяжело, далеко слишком, здоровье уже не то…
Он глянул на Катю и поймав на себе её восхищённый взгляд смутился. Отвернувшись он зашагал дальше, но в паре метрах вдруг снова остановился, так что Катя в потёмках чуть было в него не врезалась.
— А ты когда обратно в Германию? — ни с того ни с сего вдруг спросил он, повернувшись полубоком.
— Не знаю. Не думала ещё… Не собираюсь пока, — ответила Катя прокручивая в голове варианты, почему его это беспокоит. Неужели он боялся, что теперь, после развеяных грёз о первой любви, она возьмёт и также легко, как приехала, уедет?..
Они стояли в почти что кромешной тьме в полуметре друг от друга, пахло сухой пылью. И хотя они с трудом различали силуэты друг друга, по затаившемуся дыханию Чижова Катя поняла, что он о чём-то усердно думал, и на миг вдруг даже почувствовала всем своим телом его тепло совсем рядом с собой.
— А что? — вырвалось у неё, как нередко бывает, в самый неподходящий момент.
— Да, так… Осторожно тут, пригнись, — Чижов отступил, нащупывая руками трубы над головой, развернулся и пошёл дальше. Катя за ним.
— Подожди, я тоже ещё кое-что спросить хотела…
Но он, как будто не услышав её, вышел на лестницу, спустился к лифту и нажал кнопку вызова. Катя была неуверена, стоит ли ей задавать ему этот вопрос, и
