обижены на нее, что она самовольно уехала из больницы. Сестра Аля очень взволновалась, с ней сделался сердечный приступ и вечером она скончалась. К нам пришли только утром сказать о ее смерти и рассказали, как было дело.
Только за несколько дней до ее смерти нашли у нее туберкулезные палочки в почках и, вообще, общий миллиарный туберкулез. Спасти ее уже нельзя было. Тот случай только ускорил ее смерть.
На службе к сестре очень хорошо относились, уважали ее и любили. С ее службы нам выдали денег на похороны. Отец Павел Флоренский отпевал ее в церкви Красного Креста. Ее начальник присутствовал при ее отпевании — он очень ее уважал.
В гробу она лежала удивительно розовая. Мы страшно испугались: во время заупокойной литургии службу остановили, по церкви пошел шопот, что, может быть, это не смерть, а летаргический сон. Гроб оставили стоять еще на одну ночь. Врач был молодой, еще неопытный и не знал, что смерть от сердца дает такие явления. Ее отпевали на другой день и похоронили в Черниговском скиту, рядом с отцом и сестрой Верой. Ей было 40 лет. Умерла она 20 декабря (по старому стилю) 1920 года.
При жизни Александра Михайловна очень горевала, что Варя на Украине, она написала ей письмо, чтобы Варя приехала. Та приехала весной 1921 года, уже не найдя сестры в живых. Мы остались жить впятером: мама, Варя, Надя, Наталья Аркадьевна и я.
Рождество прошло очень тяжело. Наталья Аркадьевна очень изменилась, вся опухла, потому что не спала почти все ночи с больной сестрой, и когда Аля умерла, сказала, что не сможет с нами жить и уедет в Ясную Поляну, где знакомая предложила ей работу.
Меня это совсем убило, я чувствовала нашу полную беспомощность, умоляла ее остаться с нами, но она не согласилась. Мы ей дали немного денег, отдали ей хороший небольшой кожаный папин чемодан и все рукописи покойный сестры Али. У нее было написано несколько рассказов, которые были некогда напечатаны в «Русской мысли» — «Вечернее», «Безликое» (из жизни в Ельце) и «Сиреневое платье» (последний рассказ в духе Мопассана). У Али еще был написан большой роман о жизни художника, в нем было описано самоубийство девушки, как бы в предчувствии смерти сестры Веры. Я этот роман не читала — он еще не был напечатан. Теперь я так раскаиваюсь, что отдала эти рукописи Наталье Аркадьевне. Они, наверное, пропали. Наталья Аркадьевна снова вернулась к нам уже в 1938 году, но ее не удалось прописать и она уехала. Она была какая-то странная, в ней было что-то очень неприятное, и я уже была рада, что она уехала. Про рукописи сестры она молчала, мы не спрашивали… боялись, что она будет нам что-нибудь лгать и задержится у нас. Больше я ее не видела, а сестре Наде она писала дикие письма, сестра ей не ответила. Так печально кончился этот эпизод. Она сыграла в нашей жизни и положительную роль и отрицательную, так как совсем не подходила к нашей семье. Я с печалью вспоминаю о ее жизни у нас. Папа с мамой ее очень не любили и еле терпели; с нами она была хороша, но старалась нас отдалить от родителей и скептически к ним относилась. Она вносила раздвоение в нашу семью, и было много в этом горечи, но в ученьи она нам помогала, и сестра Аля ее любила.
В 1920 году, как я уже говорила, Надя работала в детской библиотеке, а затем и Варя в 1921 году поступила в качестве воспитательницы в детский дом, но проработала там недолго, получилась с ней глупая история. Варя гуляла с детьми, решила летом искупаться с ними, а потом вздумала в рубашке танцевать «д la Дункан». В это время, к несчастью, проезжал мимо заведующий отделом народного образования — крупный партийный работник — Смирнов. Увидев такую сцену, он ужаснулся, решил, что это полный разврат и Варю уволили. Я же продолжала служить в Электротехнической академии.
В это время нам была некоторая помощь, посылки из «Ара» посылали маме, как вдове писателя. Америка снабжала русскую интеллигенцию белой мукой, сахарным песком, какао, смальцем. В это же время мы с Надей поступили в Педагогический техникум, там читали лекции: П. А. Флоренский по математике, Иорданский по внешкольному образованию, Наталья Дмитриевна Шаховская[37] — по истории края, по библиотечному делу — Попов.
Наталья Дмитриевна Шаховская была женой Михаила Владимировича Шика. Познакомились мы с ними в Троице-Сергиевом посаде в 1920 или в 1921 году. С ними жил маленький сын Сережа и сестра Наталии Дмитриевны — Анна Дмитриевна Шаховская. Жили они на Березовом бульваре рядом с нашей Полевой улицей, и я там часто бывала, особенно после смерти мамы. У них часто бывал Сергей Павлович Мансуров с женой Марией Федоровной. Домик был деревянный, маленький, уютный, из трех-четырех комнат с кухонькой. Они его арендовали. К ним еще приходила старушка-поэтесса — Варвара Григорьевна Мирович. Она очень любила эту семью и занималась с Сережей. Михаил Владимирович Шик поступил вскоре в музей и работал там вместе со мной, а когда в 1929 году произошла смена руководства Троице-Сергиевского художественного музея, М.В. ушел оттуда и стал заниматься переводами. Наталья Дмитриевна одно время работала в Третьяковской галерее экскурсоводом-лектором по живописи 19 века. Потом у нее заболело серьезно горло и она перешла на литературную работу, писала книги для юношества. Она написала книгу о Фарадее, об Амундсене, которые имели успех и быстро разошлись, но не переиздавались до 1968 г., когда была вновь выпущена книга о Фарадее под другим заголовком и с некоторыми неудачными, на мой взгляд, сокращениями. Летом у них живала мать Михаила Владимировича — Гизелла Яковлевна. Она им помогала материально, так как жить им было очень трудно. Но они никогда не унывали, никогда не жаловались, особенно Наталья Дмитриевна, она была полна энергии и доброжелательства к людям. Такая же кроткая, смирная и скромная была Анна Дмитриевна Шаховская. Она жила то с матерью в Москве, то у Шиков, ездила в Дмитров на работу в краеведческий музей.
Михаил Владимирович был крещенный еврей, отличался глубокой религиозностью, но это была религиозность не отвлеченная, а деятельная, всегда направленная на помощь людям. Семья их увеличилась — родилась сначала дочь Маша, потом сын Митя. В это время Михаил Владимирович стал священником по благословению митрополита Петра. Сначала его посвятили в диаконы в Москве, — на этом посвящении я присутствовала. Священником он впоследствии служил в Со-ломеной
