добавила она. – И не шуми, а то не даешь разговаривать.
– Что у вас за разговоры – одни сплетни, – сострил Рашид. – Я…, – дверь на кухню захлопнулась. Он закрыл рот и остановил свою агрессию в сторону женщин.
* * *
Рашид плохо спал. Но в отрывках он видел сон про охоту на львов в африканской саванне, на белых медведей – в Заполярье. А наутро после чая он задумал продолжить картины сна наяву – ему понравилось: первое – у него есть охотничий членский билет, второе – у него есть охотничье ружье, третье – у него есть охотничья собака – «Дружок». «Заодно сброшу пару килограммов веса», – думал Рашид.
Через час он был готов к выезду в Приэльбрусье – там снега, там холод, там шепчет ветер, не то что злые языки.
Проехав один поселок, на затяжном подъеме на сплошной линии разметки он уперся в длинную колонну легковушек, которая села на хвост груженого КАМАЗа. Тот урчал и дымил, но продолжал плестись, не думая уступить дорогу, приняв влево к обочине. «Вежливость нынче не в моде», – заключил Рашид.
Рашид выругался, осмотрелся по сторонам – сзади его поджимал джип черного цвета – не тот ли тип с города, который подсмеивался? – а спереди обрызгивала его лобовое стекло «Приора», которая часто выруливала на сплошную, чтобы выбрать момент для рывка. Рашид надавил на рычаг дворников – они заработали без воды и стали размазывать грязь по стеклу, очерчивая полосатые круги. Еще одна проблема. Рашид осознавал, что так долго он не сможет выдержать. Он вылез из колонны, несмотря на сплошную линию и дал по газам: мотор заревел и тут он на подъеме увидел встречную машину, стремительно приближавшуюся на большой скорости. Он чудом обогнал колонну и с ужасом обнаружил, что наехал на гололед. Надо было остановиться. В самый ответственный момент его подвели тормоза – неравномерность торможения свернула машину направо, и он, растерянный, бледный, с гулко стучащим сердцем, упал в кювет.
* * *
На следующий день Рашид лежал на диване с вывихнутым пальцем, с больным сердцем и думал о вчерашнем дне, о жизни, о годах и судьбе, ведь он мог вчера не вернуться с охоты.
Сколько лет вчера насчитал внук? Сто двадцать семь лет – а нервы как сберечь? Он вспомнил тормоза машины и увидел бегающие глаза афериста слесаря. Он позвал внука. Тот выбежал из кухни.
– Что, дедуля? Опять пульт потерял?
– Нет. Я уже телевизор не смотрю.
– Почему, дед? – глаза мальчика скорбные.
– Доктор сказал нервы и сердце беречь. Мне нужен твой папа. Найди его.
Через минуту сын стоял перед ним.
– Сынок, отгони, пожалуйста, машину слесарю вот по этому телефону, – он протяну ему листок бумаги. – И скажи ему, пусть поменяет тормозной барабан.
Через два часа Рашид, дрыхнущий на диване, услышав треск ключей от его машины, которые, как он, так и сын небрежно кидал на полку шкафа-купе в прихожей, проснулся и отнял голову от подушки.
– Ну что, сделал машину?
– Да, – бесцветным голосом ответил сын. – Поменял.
– А что поменял? – спросил Рашид сына, который был немногословен с отцом – повзрослел.
Сын на миг посмотрел в глаза отца и колко выронил:
– Трос ручника.
Рашид застыл с открытым ртом.
– Что с тобой, дед? – спросил внук.
– Ничего, – горестно ответил Рашид, уходя в себя. – Внук, принеси деду ножовку.
– Дед, хочешь сесть на телевизор и смотреть на диван?
– Надо вернуть диван в прежнее состояние. Только сейчас, спустя шестьдесят лет и отлежавшись на диване, я понял, что надо всегда быть в форме, чтобы тебя не заклевали, а то по кабардинской поговорке действительно «Под лежачий камень вода не течет». Всё! Завтра кардинально меняю свою жизнь!
– Уляжешься на телевизор и станешь смотреть на диван?
Судя по рекламе, телевизор смотрят жалкие, замученные перхотью, диареей, грязной посудой и вонючим унитазом люди.
– Деда, а ты в каком году телевизор впервые увидел?
– В 1967.
– Ух ты! А ты вживую его увидел?
– Нет, по телевизору.
Заговор
После высадки пассажиров рейсовый автобус подъехал к сельскому медпункту и резко остановился, обдав пешеходов облаком серой пыли. Сеидгамза выпрыгнул из кабины и пренебрежительно, в знак приветствия, махнул рукой двоим пострадавшим, которых он прижал к плетеной ограде. Он важничал – все-таки незаменимый шофер рейсового автобуса. Он величественно вошел в медпункт, ожидая достойного приема. В нос ударил запах йода. К своему удивлению он обнаружил на лице молодого врача Максима полное пренебрежение к нему. Он закрыл за собой дверь и, еще не успев отнять руку от дверной ручки с туловищем вполоборота, поздоровался.
– Можно войти?
Максим молча продолжал листать карточки пациентов.
Он поднял голову и столкнулся с самонадеянным взглядом улыбчивых и ехидных глаз Сеидгамзы.
– Ты уже вошел.
– Что-нибудь случилось? Ты такой убитый, – подколол Сеидгамза.
– А ты не слышал?
– Нет.
– Это село меня доведет до могилы, – Максим вздохнул и отложил бумаги. – Ты представляешь – вчера завмаг Али-мирза, директор школы Алибег, мой помощник Джалил на школьной бортовой машине ГАЗ-52 с Шеймерденом за рулем поехали в лес за дровами. Нарубили дров выше бортов, потом напились. На обратном пути Алимирза и Джалил сели на дрова и на полном ходу Шеймерден бросил машину под откос.
Глаза Сеидгамзы округлились.
– Да ты что! Живые?
– Да их ничего не берет, – сказал Максим и встал. – Машину он пустил на дерево, и она разлетелась на части – что где: двигатель нашли в двадцати метрах от места аварии, дрова разлетелись во все стороны, а колес так и не нашли.
– А сами? – спросил ошарашенный Сеидгамза.
– Джалил улетел на несколько метров, Шеймерден вышел из кабины как ни в чем не бывало – с его стороны двери висели на одной петле, и он помог выбраться директору школы с другой стороны. Через несколько минут они собрались под деревом, Джалил приполз непонятно откуда, и стали отмечать, что остались живы. Эти трое, когда опомнились, испугались и стали искать четвертого – завмага. А он, оказывается, висел над их головами вниз головой и дрых на ветке дерева, зацепившись за ремень. А как его достать? Один полез на дерево и потряс ветку, а двое внизу подхватили его. Когда я примчал туда, они сидели и смеялись, по горячке не чувствуя боли. У Шеймердена на виске появилась огромная шишка, и она продолжала расти; у остальных переломы ребер и ушибы. Отвез всех в район. А ты говоришь, почему без настроения.
– Странный народ, – промолвил Сеидгамза. – У них, наверное, иммунитет.
