голосом. – Мне бы еще пожить». «Пейте сырую воду!» – предписал я.
В зале уже никто не мог удержаться от хихиканья.
– И что же случилось? – спросил заинтригованный член комиссии, на лице которого запечатлелась улыбка.
– Женщина была доставлена в больницу с инфарктом миокарды, – официальным тоном добавил главврач. – Вот что.
– Из-за того, что она опустила ноги в землю? – переспросил член комиссии.
– Нет, – ответил Максим. – Она опустила ноги в горячий песок во дворе и пила горячий чай под палящими лучами солнца. Если бы я знал об этом…
– И как она себя чувствует ныне? – спросил член комиссии.
– Отлично, – ответил кардиолог, улыбаясь. – Ноги не болят.
– Я как председатель комиссии, – начал усатый, курирующий медицину в районе, – предлагаю ограничиться в первый раз замечанием Максиму и я…
– Это еще не все, – перебил председательствующего главврач, который явно хотел уволить с работы Максима.
Главврач достал из папки еще один исписанный лист с жалобой.
Расслабившийся Максим вновь напрягся, и он догадывался, о чем может пойти речь – в этот момент он хотел быть невидимым.
– У меня, – начал главврач, – волосы встали дыбом, когда мне вручили это письмо. В голове не укладывается, товарищи, как такое может сделать человек, получивший высшее медицинское образование. Эта жалоба от Гамзаева, жителя села. Пусть еще раз заливается краской и расскажет, что он сделал с его козой.
По залу прошел шум. Председатель комиссии посерьезнел. Максим молчал, уставив черные глаза в пол.
Из-под пола в стыке линолеума лезли муравьи. «Интересно, у них тоже есть лекари, главные лекари, злые как Самед, – думал он. – С детства мечтал стать видным человеком, чтобы гордилась вся родня. И на тебе. Какого черта, я пошел в медицину». Он почувствовал в кончиках ушей пощипывание, и он знал, что они покраснели как томаты.
Максим переминался с ноги на ногу. Комиссия ждала объяснений.
– Я отдыхал с друзьями, когда ко мне подошел Гамзаев, – тихо начал Максим. – Он сказал, что его коза не может телиться и умирает – пришлось помочь.
– Как? – спросил председатель.
– Я сделал кесарево сечение.
Хирург вздрогнул, подался вперед и направил створки зеленых очков на Максима, сгорая от любопытства. Он спросил:
– И что?
– Коза издохла, – хладнокровно ответил Максим.
– А козленок? – не унимался хирург.
Максим молчал.
– Издох тоже, – с гневом добавил главврач. – Вообще, так, – продолжал Самед, обращаясь к Максиму и повышая голос. – Я тебе запрещая шутить над больными, лечить животных. Ты можешь измерять температуру, выписывать лекарства и вытаскивать занозы. И все. На большее ты не способен. Понял?
Неби Сеидгамзу встретил на пороге своего дома, и он, заехав во двор, сразу учуял запах жарящегося кутума. У него желудок заурчал от прилива сока. У Неби дома были гости. Мужики в селе приют Сеидгамзы превращали в праздник, лишний повод, чтобы собраться, покушать и выпить.
Когда Сеидгамза зашел на кухню, он пришел в восторг от увиденного. Там было все и кутум тоже – каспийская рыба с великолепным вкусом – за целый день он почувствовал себя счастливым.
Застолье началось: кто ел хинкал, кто курицу, а Сеидгамза – кутум. Он мастерски отделял косточки от мяса и быстро начал опустошать тарелку. После второго тоста Сеидгамза потерял бдительность и запустил в горло мясо вместе с косточкой. Он закашлял – кость начала гвоздиться глубже. Сеидгамза начал волноваться, лицо побледнело, аппетит отбился – он встал.
– Что случилось? – испуганно спросил Неби.
– Кость, – прохрипел Сеидгамза. – Застряла в горле.
В голову Сеидгамзаа лезли тревожные мысли: «что, если я завтра не смогу вернуться в гараж; что, если слова, которые я сказал о том, что больше не поеду в Туриф, как злой рок, сбудутся и, наконец, что, если я умру здесь и сейчас?»
– Да, скорее, вызовите доктора, – прохрипел Сеидгамза.
* * *
Максим вошел размеренным шагом, поздоровался.
– Это все из-за тебя, доктор, – сказал Саидгамза. – Вместо того, чтобы выписать лекарства, ты мне выписал кутум. Вот и получилось…
– Я же тебе не говорил, кости есть.
– Кто его знает. Но получилось. Спаси меня, доктор. От этого человек может умереть?
– Конечно. Откройте рот.
– Так, так, – произнес Максим, нагнувшись и заглядывая в рот Сеидгамзу. Затем, выпрямившись, уставился на больного с озадаченным выражением на лице.
Душа Сеидгамзы ушла в пятки.
– Что? – спросил Сеидгамза испуганно.
– Я вам как врач заявляю, что дело очень серьезное: пинцет не поможет.
В комнате воцарилось молчание.
– Нужна операция.
Все ахнули. Сеидгамза побелел как мел и опустил плечи. Он начал перебирать в памяти все последние события в своей жизни и вспомнил своих детей.
– Доктор, нельзя ли как-нибудь полегче? – жалким голосом попросил Сеидгамза, осознавая безысходность своего положения.
– Ты не волнуйся, брат, я сделаю все, что в моих силах, тем более, что сегодня мне официально главврач разрешил удалять занозы, косточки и всякую хрень, – протараторил Максим, нервно вспоминая сегодняшнюю взбучку. Он больному повелел как можно шире открыть рот, а Неби принести вафельное полотенце.
– Может, не надо, – с ужасом в глазах спросил Сеидгамза.
– Надо, Федя, надо, – произнес Максим, пренебрегая о том, что думает Сеидгамза.
Максим правой рукой, обернутой в полотенце, взялся за высунутый язык, а левую руку упер в лоб Сеидгамзы и стал выжидать, чтобы перевести дыхание, прежде чем дернуть.
Все наблюдали за происходящим, затаив дыхание.
В следующий момент доктор дернул руку, и язык вместе с потрохами вывалился наружу. Сеидгамза вскрикнул от боли. Все увидели острую как иглу кость, которая вонзилась в подножие языка. Максим, не спеша, аккуратно двумя пальцами, сведя губы в дудочку, удалил косточку и самодовольно показал ее Сеидгамзау и всем остальным.
Затем случилось чудо – он отпустил язык, но он не возвращался назад. Максим насильно заталкивал язык внутрь, но он вываливался обратно.
Сеидгамза захрипел. Максим в отчаянии толкнул еще раз – язык вывалился опять. Максим стал обливаться холодным потом – его сарказм исчез как утренний туман в Турифе, сам растерялся. Началась паника.
Сеидгамзу срочно доставили в районную больницу и еле спасли, а Максима уволили. В один день село потеряло и врача, и автобусника. Лишь потом герои вспомнили о табасаранской поговорке: «Кто роет яму другому, туда попадает сам».
Примечания
1
Гамарджоба (по-грузински) – привет.
2
Гагимарджос (по-грузински) – привет (в ответ на приветствие).
