я ходила с мамой по городу, она, поздоровавшись с проходящей мимо женщиной, принималась рассказывать мне о том, что, как казалось той женщине, никому не известно. И я погружалась в истории измен, убийств и краж, которые тянулись вот уже три поколения. «Ее отец перепахал бульдозером кладбище и построил там дом, которым она так гордится», – улыбаясь, шептала мне мама. Или: «У них с мужем есть договоренность. Если в паре изменяют друг другу оба, то это не считается изменой».
Я росла, погруженная в секреты маминых ровесников, и была достаточно наблюдательна, чтобы замечать схожие сюжеты в своем поколении. Но я все держала при себе. Меня лишь удивляло, что люди считают, будто, наговаривая на окружающих, могут скрыть собственные грехи.
– Кажется, нам стоит отнести в «Наш дом» корзинку с подарками, – произнесла я. – Извиниться. И сказать что-то вроде: «Вы здесь люди новые, а мы не оказали вам должного приема».
Луиза даже не улыбнулась. Я была высокой змеей в низкой траве и уже спешила вперед. «Наш дом», – крутилось у меня в голове.
Глава четырнадцатая
В машине я проговаривала то, что собиралась сказать. «Наш дом» недавно переехал в одно из самых ветхих зданий города. Раньше там – по диагонали от парковки, на пересечении улиц Марвен и Конвеншн – располагалась заправка, которую следовало бы снести еще лет двадцать назад. На дворе был август, но все окна здания были заколочены досками, и с улицы нельзя было увидеть, что происходит внутри. И все-таки бар располагался на видном месте: через два дома – полицейский участок, рядом – библиотека. А прямо напротив бара, над зеленой разделительной полосой, развевались флаги Арканзаса и США. Люди просто решили не замечать «Наш дом».
Я надела свой лучший наряд – сероватое льняное платье в матросском стиле с вышивкой – и взяла блокнот в розовой кожаной обложке. В него я записывала имена врачей и медсестер. Этот блокнот служил мне чем-то вроде талисмана, за который можно подержаться, когда предстоит важное дело. Я вошла в бар, как только он открылся. На часах было пять, но из-за заколоченных окон мне показалось, что на дворе полночь. На меня обрушилась стена застоявшегося запаха табака и голос Билли Айдола, исполнявшего «Eyes Without a Face».
Слева от входа стоял высокий мужчина примерно моего возраста. Он протирал один из деревянных столов. Его темно-рыжие волосы были зачесаны назад. У корней они были прямыми, но ближе к концам начинали виться и опускались до плеч. Мужчина посмотрел на меня и удивленно поднял брови, заметив блокнот.
– Здравствуйте, – произнесла я своим самым слащавым голосом. – Мне бы хотелось поговорить с владельцем заведения.
Мужчина облокотился на угол стола и скрестил мощные руки, сжав тряпку в кулаке. Он по-прежнему неотрывно смотрел на мой блокнот.
– Приятно познакомиться, – сказала я. – Меня зовут Рут Беркс.
– Пол, – ответил мужчина таким тоном, будто ему ужасно не хотелось раскрывать мне даже свое имя. – Я управляющий.
– Пол… – произнесла я. Называть свою фамилию мужчина не собирался. Ладно, ничего страшного. – Послушайте, мне кажется, вы сможете мне помочь.
– Смотря что вам нужно.
– Сейчас объясню. Ну, в общем… – Вся моя заготовленная речь упорхнула в окно. – Я пытаюсь помогать людям. Молодым ребятам. Они заражаются СПИДом и умирают, и мне нужно с этим как-то разбираться.
Мужчина, кажется, смутился.
– Вы что-нибудь знаете о СПИДе? – спросила я.
– Это что-то из Сан-Франциско?
– Я не говорю, что очаг заражения в вашем баре, – сказала я. – Это беда всего Арканзаса. Я помогала многим и точно знаю, что СПИД есть и в Хот-Спрингсе.
– Сколько случаев?
– Я похоронила дюжины две мужчин. Иногда прах присылают…
– Похоронили?
– Да, они все умерли.
– И вы сами их похоронили?
Я пригладила юбку.
– Да.
– Сколько им было лет?
– В среднем? Двадцать два. Двадцать три. Совсем молодые.
– Уайнленд.
– Что, простите?
– Пол Уайнленд, – сказал мужчина, опуская руки. – Это мое полное имя.
– О, мне просто послышалось, что вы предложили выпить.
– Это намек? – спросил Пол.
– А вы предлагаете? – улыбнулась я. – Я бы не отказалась от биттера с содовой, и мы могли бы с вами все обсудить. И добавьте лайм, пожалуйста.
Пока Пол готовил коктейль, я села за столик, который он только что протер. Пол сказал, что все постоянные посетители бара здоровы.
– Если бы кто-то был болен, я бы точно знал, – произнес он, подходя к столу. – У нас здесь компания довольно тесная.
– Да, вы бы знали, – согласилась я. – Парни умирают очень быстро. Но ведь человек может болеть и не подозревать об этом много лет. И в один момент его не станет. Тут главное – сделать так, чтобы люди не могли заразиться и случайно передать болезнь кому-то другому. Один мой знакомый врач готов проводить исследования на СПИД, никого не осуждая и не задавая лишних вопросов. Мне кажется, что почти никто не знает самых основных правил.
– То есть? – Пол вскинул брови.
– Презервативы. Их нужно использовать обязательно.
Брови Пола поднялись еще на одно деление.
– Вы знаете много таких, как мы?
– Пресвитерианцев? – пошутила я.
– Геев.
– Теперь да. И у меня есть двоюродный брат на Гавайях. Это он покрасил меня в блондинку. А еще в детстве у меня был друг. Он, конечно, никому не рассказывал о своей ориентации, но даже Хелен Картер[26] наверняка бы все поняла…
Пол засмеялся.
– Прошу прощения, это не слишком грубо?
– Мне нравятся грубые шутки, – ответил Пол. – Так, значит, вы не чайка?
– Кто?
– Женщина, которая липнет к геям.
– А что, похожа?
– Нет, мэм, – со смехом ответил Пол.
– И хорошо, потому что я могу быть кем угодно, но точно не чайкой.
– А ведь сначала я подумал, что вы пришли сюда с Библией наперевес, – сказал Пол, показав на мой блокнот. – Вы похожи на человека, который ходит в церковь.
– Я хожу в методистскую церковь, – ответила я. – Так что ваши слова мне приятны. Но я пришла по другому поводу. – Раскрыв блокнот, я показала его Полу. – Видите? Я все записываю. Я очень серьезно к этому отношусь.
– Почему?
– Что значит почему?
– Почему вы так серьезно к этому относитесь?
Я сделала большой глоток. Я и сама постоянно задавалась этим вопросом, и мне хотелось дать Полу по-настоящему обдуманный ответ.
– Просто все происходящее кажется мне неправильным, – наконец произнесла я. – Да, неправильным. Вы сказали, что я похожа на человека, который ходит в церковь. Да, я прихожанка церкви, но верю по-настоящему. Иисус суров. Он призывает нас совершать правильные поступки, а правильный выбор всегда самый сложный.
– Хорошо, но в следующий раз, пожалуйста, не упоминайте Иисуса.
– О, не волнуйтесь.
– Здесь он для многих вроде бывшего парня.
– Понимаю, – сказала я. – Так, значит, я могу вернуться?
– Приходите в субботу вечером, – ответил Пол. – Дважды в месяц у нас проходит дрэг-шоу. На него стекается полгорода и все туристы.
Мои глаза так привыкли к темноте, что, когда я вышла на улицу, окружающий мир показался мне слишком ярким и жестоким.
Я сказала Митчу, что занята, и в субботу вернулась в «Наш дом» на дрэг-шоу. Мне не хотелось брать Митча с собой, ведь я и так достаточно сильно ощущала себя чужой в этом баре.
Количество машин, припаркованных за баром, производило впечатление! Внутри было жарко, как в парилке без вентиляции. Из колонок гремела песня Донны Саммер «She Works Hard for the Money», и мне показалось, будто я очутилась в музыкальном клипе. Блондинка в толпе мужчин.
Но это было ложное впечатление. Через угол бильярдного стола перепрыгнула женщина, которая, видимо, очень спешила со мной поздороваться.
– Рут! – воскликнула она.
– Сюзанн, – улыбнулась я.
Сюзанн работала в цветочном магазине и была местным мотополицейским. Мы с ней были знакомы с шестого класса.
– Не видела тебя здесь раньше, – сказала Сюзанн.
– Я здесь
